«Но роман? У Эдварда? Нет», – убеждала себя мысленно Изабел.

Сморгнув слезы, она высыпала три мерные чашки муки на деревянную разделочную доску. Сделала в муке углубление и разбила туда четыре яйца, стараясь вливать их осторожно и смешивать с мукой медленно. Как только начала замешивать тесто, оно пошло комками – никакой эластичности и однородности.

«Что-то я делаю не так», – вздохнула в который раз Изабел.

Возможно, эта часть спасения брака – напоминание о том хорошем, что было в прошлом, – нелепа, но Изабел полагала, что если воспроизведет тот вечер, ту последнюю ночь в Риме, когда все у них с Эдвардом было волшебно, то заденет супруга за живое, всколыхнет у него в душе забытые романтические чувства. Смесь рикотты и сладкого соуса маринара вызовет в его воображении залитый лунным светом столик в итальянском ресторанчике и напомнит мужу о чувствах, которые он когда-то к ней испытывал, о прежних отношениях. Она планировала надеть одно из тех милых старых хлопчатобумажных платьев, которые носила во время медового месяца, и накрыть на заднем дворе столик, как в кафе, под луной и звездами. Воссоздать тот вечер если не географически, то эмоционально. Вернуть их к началу. К первым девяти годам супружества, когда все было хорошо, когда она чувствовала себя в абсолютной безопасности.

За последний год ситуация изменилась, но у Изабел имелся план и на этот счет: ни в коем случае не упоминать о том, что их разъединяет, что вбито между ними как клин. И о том, чего хочет Изабел и не желает Эдвард.

Изабел взяла помидор и перечитала записку.

Черный «мерседес» всегда стоит на заднем дворе около 18 часов.

«Да, у Эдварда черный „мерседес“. Но такой же у Дарина Финтона, и у Кармайклов через дорогу, и у большинства соседей…»

Она услышала, как на подъездной дорожке у Финтонов остановился автомобиль. Изабел снова помчалась к окну. Дарин Финтон выходил из своего темно-серого «мерседеса». Не черного. Ощущая спиной неприятный холодок, Изабел медленно вернулась к окнам на другой стороне гостиной и сквозь тонкие занавески всмотрелась в подъездную дорожку Хейверхиллов.

«Пусть у них будет черный „мерседес“», – подумала она.

Затем поняла, что желает Виктории Хейверхилл неверного мужа, и мысленно попросила у нее прощения. Обе машины Хейверхиллов стояли на месте – одна из них темно-синий «мерседес».

Боясь вздохнуть и пошевелиться, Изабел стояла рядом с кабинетным роялем.

Вы однажды отнеслись ко мне по-доброму, а в нашем городке это говорит о многом…

В целом Изабел была доброй. У Саши Финтон случались всякие настроения. Виктория Хейверхилл – злюка.

«Неужели письмо предназначено мне?»

Пока она возвращалась в кухню, в ушах отдавался стук каблуков.

«Но ведь мы с Эдвардом так старались… Обещали постараться…»

– Простите меня, миссис Изабел, но тесто не должно так выглядеть.

Мэрией, домработница, убирала свои вещи в кухонный чулан. Голос ее звучал доброжелательно. Сколько Изабел ни просила Мэрией называть ее по имени, та качала головой и с улыбкой отвечала: «Нет, миссис».

– Я останусь и сделаю его для вас, – предложила Мэрией. – У вас с мистером Эдвардом будет отличный ужин.

За пять лет, что они живут в огромном доме в Уэстпорте, штат Коннектикут, Мэрией дважды в неделю приходила помогать по хозяйству и порой готовила. Дом был слишком велик для двух человек. Мэрией лукаво улыбалась и замечала, что одна из четырех спален наверху стала бы идеальной детской с ее стеклянными дверями от пола до потолка и арочными окнами.