Молчание.

– Или мне надо было сказать, кошки утащили ваш язык? – Верн прокашлялся. – Или, может…

– Ладно, – перебила его Барбара. И закрыла за ним дверь. – Сядь.

– Спасибо. – Верн отвесил глубокий поклон. – Спасибо. – Он обвел комнату неуверенным взглядом.

– Туда. – Барбара показала на стул.

– Спасибо. – Верн, покачиваясь, направился к стулу. И плюхнулся на него так, что воздух выдавился из-под него со свистом, как от падения тяжелого предмета. – Надеюсь, вы не возражаете против столь поздних визитеров.

Барбара молчала.

– Который сейчас час? – Карл огляделся в поисках часов. – Уже поздно?

Он двинулся к двери, сжимая коричневый пакет.

– Не уходи, – сказала Барбара тихо.

– Нет. Не уходи. Останься. – Верн вдруг рыгнул, его глаза затуманились. – Пожалуйста, останься.

Карл положил рукопись на комод. Подошел и нерешительно встал рядом с Барбарой.

Верн Тилдон молчал смотрел на них со своего жесткого стула, положив руки на подлокотники. Все молчали. Наконец Верн вздохнул. Он снял свои очки, достал из кармана платок и начал протирать стекла, неторопливо и тщательно удаляя с них каждую пылинку. Убрал платок в карман и надел очки. Положил ногу на ногу, откинулся на спинку стула и посмотрел на них, улыбаясь далекой, приятной улыбкой.

– Ну, что тут у вас происходит? – спросил он.

Они не ответили. Карл с несчастным видом смотрел на него сверху вниз, не зная, что сказать. Барбара подошла к комоду и взяла из пачки сигарету. Закурила и вернулась к кровати.

– Ну, Верн? – Она села. – Каким ветром тебя сюда занесло?

Верн нахмурил лоб, сосредоточился.

– Весенним.

– А?

– Лишенный покоя ароматами весны, набухающих почек и молодых ростков… – Он сделал паузу. – Я пустился в путь. – Он улыбнулся, сложив кончики пальцев в щепоть. «Точно старый, добродушный учитель, – подумал Карл. – Старый. Слишком старый. Клюет носом и бормочет всякую чепуху». И ему стало немного грустно, глядя на человека на стуле.

– Продолжай, – сухим голосом произнесла Барбара.

– Я взял и собрался. И вот я здесь.

Молчание.

– В конце концов, в то время, когда каждая травинка и каждая зверушка радуются компании друг друга, причем компании добровольной, негоже, кажется, мне лежать в нетопленой комнате между холодных простыней. Одному. Одному-одинешеньку.

Они молчали.

– В чем дело? – Верн посмотрел на них, подняв бровь. – Прошу прощения, если я что испортил. У тебя тут так мило, Барбара. По-моему, ты выбрала не ту профессию. Надо было тебе стать декоратором. Ты бы прославилась. Жаль, что ты пошла не по той дорожке. Конечно, я понимаю, это все не для каждого дня. Это все для особого случая, для представительских, так сказать, функций. – Он долго молчал, задумавшись. – Знаете, когда солнце заходит, становится очень темно.

Они ждали.

– Все темнеет. Все остывает. Становится холодно. Холодно и темно. Совсем не приятно. В темноте и дорогу черта с два найдешь. – Он поглядел на них жалобно. – Я едва сюда дошел. Света совсем нет, ни черта не видно.

Колени его брюк были в грязи. В шерстяной ткани застряли травинки.

– Так легко споткнуться и упасть.