Шестиног напоминал одно из тех поганых насекомых, что, прячась в шерсти или волосах, сосут из живых существ кровь, но размерами превышал раскормленного буйвола. Наползающие друг на друга багрово-черные пластины надежно защищали его округлое продолговатое тулово, которое, покачивая, несли по земле три пары длинных конечностей, оканчивавшихся острыми изогнутыми клинками, похожими на лезвия крестьянской косы. Клинки эти были на вид тонки, но так крепки и остры, что Шестиног при ходьбе раскалывал ими камни мостовой. Монументальное тулово венчала неожиданно крохотная голова, состоявшая из одной только узкой, словно щучьей, пасти. Свисавшие меж кривых зубов длинные нитеобразные щупальца волочились по земле, оставляя на камнях полосы жирной бесцветной слизи.

Зой и Ли, завидев тварь на расстоянии всего двух-трех шагов, непроизвольно попятились внутрь помещения.

— Они нас не тронут, — произнес, словно заклинание, Зой. — Капитан нам сколько раз говорил: демоны верным слугам его величества никакого вреда не причинят…

Караульные прекрасно помнили, как в самом еще начале похода — в первый же день — громила-мечник Вак по прозвищу Бык, проигнорировав строжайший приказ не нарушать строя, улучил момент, когда капитан его отряда смотрел в другую сторону, и шмыгнул в придорожные кустики… Вака Быка понять было можно — сожрав в дарбионском трактире что-то не то, он полдня мучился несварением желудка и, упершись в дилемму: навалить в штаны или нарушить приказ — выбрал второе. Вак полагал, что за подобное преступление ему грозит максимум десяток плетей на следующем привале — но вышло не так. Отряд мечников, в котором состоял Вак, замыкал длиннющую колонну человеческого воинства его величества Константина Великого. Один из заклинателей, ведших следом за отрядом Шестиногов, лениво колыхнул заговоренной цепью, прикрепленной к конечности одного демона… Шестиног, не останавливаясь, повернул пасть в сторону кустиков, за которыми тужился несчастный мечник. Из пасти выстрелили щупальца, и тотчас истошный вопль всколыхнул все растянувшееся по дороге на сотни шагов воинство. Тонкие щупальца, опутав здоровяка Вака, подняли его высоко в воздух — и стиснули… А спустя мгновение с громким хлюпаньем втянули в узкую пасть, брызжущую во все сторону кровью, разваливающуюся на куски красную тестообразную массу, в которой ослепительно блестели белые обломки костей…

Если кто-то из королевских гвардейцев и помышлял ранее о том, чтобы по дороге самовольно оставить войско, то после этого случая запрятал свое желание куда подальше. Что уж говорить об ополченцах, мужиках из Дарбиона и окрестных городков и деревень. Они не то что бежать — дохнуть лишний раз боялись. Дисциплинированность их объяснялась, конечно, вовсе не тем, что им задаром раздали оружие и по золотой монете… Но через два дня Константин Великий, проходя по землям Каражского графства, присовокупил к своему воинству графа Адрасса Каражского с тремя сотнями пехотинцев и шестью тяжеловооруженными рыцарями. В первую же ночь около сотни пеших ратников и все шестеро рыцарей отчего-то решили, что им не по пути с королевским войском, часть которого составляли жуткие демоны Темного мира, и предприняли попытку тихонько раствориться с темноте.

Вряд ли кто из них успел отдалиться от лагеря дальше чем на двести шагов. Такая большая группа просто не имела шансов уйти незамеченной. Его величество король Гаэлона Константин Великий, которому доложили о происшествии немедленно, пустил вслед дезертирам Красных Псов.

Наутро в авангарде королевского войска появилась телега, доверху груженная обглоданными человеческими головами. А в центре чудовищной кучи — отдельно, на копье — была укреплена седовласая, с распяленным в безмолвном вопле ртом башка Адрасса Каражского: именно его примеру, как выяснилось, последовали неудачливые беглецы.

Жуткая эта телега погромыхивала во главе войска по дорогам Гаэлона около двух недель, служа предостережением тем вассалам его величества Константина Великого, чья верность своему государю нуждалась в таких предостережениях… Больше подобных происшествий не было.