— Должно быть, ваше дело приносит вам хорошие доходы?..

Он посмотрел на меня, но ничего не ответил. Мне пришлось продолжить:

— Вы только что сказали: «Приблизительное определение». Ну что ж, постараемся кое-что уточнить.

— Что вы имеете в виду?

— Мой партнер, мистер Джаблон, вынужден был срочно покинуть город.

— Я не вижу, каким образом…

— Он отошел от дел, — перебил я. — Всю жизнь он упорно трудился, мистер Прагер, ему удалось сколотить кое-какое состояние, и он отошел от дел.

— Может, вы перейдете прямо к сути того, что привело вас ко мне?

Я достал из кармана серебряный доллар и запустил его в воздух, но в отличие от Орла-Решки, пока монета кувыркалась, я смотрел не на нее, а на Прагера. С таким невозмутимым лицом он мог бы играть в покер в любой компании. Если бы, конечно, играл честно.

— Таких монет не так уж много, — сказал я. — Пару часов назад я зашел в банк, чтобы купить этот серебряный доллар. Они вытаращили глаза и посоветовали мне обратиться к торговцу монетами. Я полагал, что доллар есть доллар. Так вроде бы всегда и было. Ан нет, серебро, содержащееся в этом долларе, оценивается в два-три бакса, а коллекционеры выкладывают иногда и больше. Хотите верьте — хотите нет, но мне пришлось заплатить семь баксов за этот доллар.

— А зачем он вам?

— Просто так, на счастье. Точно такая монета есть у мистера Джаблона. На вид, во всяком случае, такая же. Я ведь не нумизмат, коллекционер старинных монет, и точно сказать не могу.

— Я знаю, что такое нумизмат.

— А вот я узнал только сегодня. Как и то, что один доллар необязательно стоит сто центов. Мистер Джаблон мог бы сберечь мне семь баксов, если бы, уезжая из города, подарил мне свой. Правда, он оставил мне кое-что, возможно, куда более ценное. Он передал мне конверт, полный всяких бумаг, вырезок, фото. На некоторых из них — ваше имя. На других — имя вашей дочери. Упоминается и имя Майкла Литвака, но вы ведь его не знаете?

Доллар перестал кувыркаться. Орел-Решка всегда ловко ловил его, но я позволил монете упасть. Выпал орел.

— Я просто подумал, что раз уж на всех этих бумагах и снимках значатся ваше и другие имена, вы, возможно, захотите приобрести их.

Он ничего не ответил, а я не знал, что добавить. Поэтому я вновь запустил вверх доллар. На этот раз мы оба следили за его полетом. Покувыркавшись, он опустился ребром на обтянутую кожей столешницу, повернулся одной стороной к фотографии в серебряной раме, покачнулся и упал — снова орлом вверх.

Прагер снял трубку и нажал на кнопку телефона.

— На сегодня все, Шари, — сказал он. — Подключите город и можете идти домой. — Затем, выслушав вопрос секретарши, он добавил: — С ними можно подождать, подпишу завтра. А пока все. Счастливо!

Мы оба молчали, пока дверь приемной не закрылась. Лишь тогда Прагер откинулся в кресле и скрестил руки на груди. Человек он был довольно полный, но его руки оказались аккуратными: крепкими, с длинными пальцами.

— Как я понимаю, вы хотите продолжить то, что было начато… Как, вы сказали, его звали?..

— Джаблон.

— После того, как он уехал?

— Да, что-то в этом роде.

— Я не очень богатый человек, мистер Скаддер.

— Но вы не голодаете.

— Нет, — согласился он, — не голодаю. — Он поглядел куда-то поверх моей головы, возможно, на один из пейзажиков. — Моей дочери Стейси пришлось пережить тогда очень трудный период. Она была участницей дорожного происшествия.