— Почему же?

— Потому что в течение ближайших пятидесяти лет это дело останется нераскрытым еще и потому, что никто не хочет надрывать пуп, стараясь выяснить, что случилось с таким слизняком, как Орел-Решка. Он мертв, и вряд ли кто-нибудь будет его оплакивать.

— Мы с ним всегда ладили.

— Он был всего лишь мелкий мошенник. И тот, кто проломил ему башку, несомненно, оказал человечеству услугу.

— Вероятно, ты прав.

Я вытащил светло-коричневый конверт из-под ковра. Клейкую ленту мне оторвать не удалось, поэтому я достал из комода перочинный ножик и распорол бумагу вдоль складки. Не выпуская конверт из рук, я уселся на край кровати и несколько минут не двигался.

У меня не было ни малейшего желания знать, что там, в этом конверте.

Наконец я все же вскрыл его, а затем в течение трех часов изучал все, что там нашел. Даже при первом ознакомлении вопросов возникло немало, и далеко не на все я знал ответы. В конце концов я снова сложил документы в конверт и спрятал его на прежнее место.

Полицейским хотелось бы уничтожить все, что напоминало о Джаблоне — Орле-Решке, точно так же и мне хотелось стереть из памяти то, что я знал о конверте. У меня было множество дел, настоятельно требовавших внимания, но я не мог ни за что взяться, поскольку прежде всего следовало хорошенько подумать.

С книгой в руках я растянулся на постели, но, механически пробежав несколько страниц, понял, что не могу сосредоточиться. Мой номер стал казаться мне еще более маленьким, чем был на самом деле, потолок и стены словно наваливались на меня. Я вышел на улицу, погулял, заглянул в несколько баров и в каждом чуточку выпил. Начал я с «Клетки попугая», по ту сторону улицы, затем посетил еще несколько заведений. По пути я перехватил в ларьке пару сандвичей. Под конец я обосновался в баре Армстронга и все еще находился там, когда Трина закончила смену. Я пригласил ее присесть рядом и предложил выпить.

— Но только одну порцию, Мэт. Мне надо еще кое-где побывать и кое-кого повидать.

— И мне тоже, но я не хочу никуда идти и не хочу никого видеть.

— Мне кажется, ты уже успел как следует набраться.

— Может, ты и права.

Я подошел к стойке и взял бокалы с неразбавленным бурбоном для себя, водкой и тоником для Трины. Когда я вернулся к столу, она подняла бокал.

— За что будем пить? За торжество справедливости?

— Ты и впрямь намерена ограничиться одной порцией?

— Это все, что я могу себе позволить. И то с большим трудом.

— Тогда выпьем лучше за отсутствующих друзей.

Глава третья

Вообще-то мне не нужно было вскрывать конверт, чтобы узнать, что в нем находится. Когда человек, который всю жизнь зашибал деньги, подслушивая чужие разговоры, неожиданно начинает щеголять в трехсотдолларовом костюме, совсем нетрудно догадаться, что с ним произошло.

Орел-Решка, как я знал, всегда торговал какой-то не слишком важной информацией, но, видимо, набрел на золотую жилу. Скорее всего от продажи информации он перешел к торговле молчанием. Шантажисты зашибают больше, чем простые стукачи, потому что их товар можно толкнуть не один, а несколько раз, а порой им можно торговать всю жизнь.

Беда только, что жизнь того, кто владеет подобной информацией, имеет склонность укорачиваться. С того времени, как Орел-Решка стал преуспевать, беды просто посыпались на него. Сначала рак с метастазами, затем — проломленный череп и наконец длительное купание в холодной воде.

Всякий вымогатель, как известно, нуждается в подстраховке. У него должны быть в запасе какие-то веские аргументы, способные удержать жертву шантажа от естественного стремления покончить с ним. У кого-нибудь — адвоката, подруги, любого другого человека — должны в потайном месте храниться дубликаты документов, которые использует шантажист.