– Войну начал не я, – напомнил Никита. – Мне пришлось защищаться.

Шереметев развел руками и с безразличием ответил:

– Вероятно, Никита Анатольевич, корни противостояния находятся столь глубоко, что уже не найти правого или виноватого. У вас нет иного пути как победить или погибнуть. Я искренне сочувствую вашему тяжелому долгу, но помогать не стану. Ватикан – это громоздкая, но беспощадная и бездушная машина. Даже я со своими ресурсами и союзниками не смогу противостоять ему. Слишком хорошо поднаторели папские эмиссары в устранении неугодных им людей и врагов. Не хочется, знаете ли, сдохнуть в корчах, выблевывая свои внутренности от неизвестной отравы. Да да, и такое бывает с сильными одаренными. Кстати, вот же пример…,   Шереметев щелкнул пальцем и кивнул в сторону разрушенного дома. – Гольц, конечно, погиб?

– Увы, мы не успели. Его застрелили в собственном доме и сделали из него магическую ловушку.

– О чем я и толкую, барон. Иезуитство ордена магов не знает границ и пределов. Можно было произнести набившую оскомину фразу типа «подумайте, а нужно ли вам тягаться с бездушной силой?», но не стану. Вас не оставят в покое, Никита Анатольевич. Посему и говорю: вы или победите, или потеряете все.

Князь повернулся к Никите, взглянул на него жестким, оценивающим взглядом.

– Сделаем вид, что сегодня ничего не произошло. Мы люди серьезные, и затевать склоку из за идиота, необдуманно влезшего на чужую территорию, не будем. Но это тот случай, который не давал вам право влезать в дела моего клана. Впредь будьте любезны, Никита Анатольевич, обращаться ко мне, если возникнут какие то вопросы. Не совершайте больше подобных ошибок. Понимаю: молодость, дерзость, чувство превосходства, незримая поддержка императорского клана. Я бы тоже не отказался отщипнуть кусок чужого пирога при таких условиях. Но лет через десять вы станете таким же, как и я, циничным, осторожным и не допускающим в свои дела чужаков… Если доживете до того времени.

– Я вас услышал, Василий Юрьевич, – кивнул Никита.

– Хорошо, Никита Анатольевич, – довольный сказанным словом волхва, Шереметев на мгновение прикрыл глаза. – Со своей стороны постараюсь помочь, если в этой истории появятся ниточки, ведущие к моему Роду. Обращайтесь напрямую ко мне, решим проблему.

Он замолчал, отвернувшись, и Никита понял, что разговор закончен, и покинул салон. В абсолютном молчании миновал застывших штурмовиков князя, поднял руку над головой и очертил пальцем круг, давая сигнал к сворачиванию операции. Его парни грамотно отошли к микроавтобусам, прикрывая друг друга. Княжеские бойцы безучастно наблюдали за этими перемещениями, не дождавшись никаких приказов от своего хозяина.

Москит отъехал от дома Гольца, развернулся на свободном пятачке, и когда мимо них промелькнули внедорожники, осторожно спросил задумчивого Никиту:

– А они чего тут остались?

– Будут разбирать завалы и выяснять, кто у Шереметевых крысит, – нехотя ответил волхв.

Москит кивнул, мысленно благодаря богов, что молодой хозяин остался жив. Когда князь со своим жутким взглядом, продавливающим любую ментальную защиту, посмотрел на него, захотелось упасть на колени, положить оружие перед собой и вздернуть руки над головой. Столько злости и гнева было в волне, обрушившейся на чужаков, посмевших перейти дорогу самому Шереметеву! Когда Никита уединился с князем во внедорожнике, все ощутимо почувствовали, как натянулась ниточка, удерживающая мир между двумя боевыми группами.

Честно, Москиту тогда стало очень жутко от внезапно пришедшей мысли, что Никита может не выйти из машины, и всю группу ожидает неминуемая смерть. Да, «бризы» дадут какую то защиту, но ненадолго.