Пока от Камблера Лайдерса что-то зависит, пока он жив, он не допустит, чтоб дворяне Иберлена приняли предложенную им сделку. Лучше погибнуть, сражаясь с врагом, чем замарать свое доброе имя, предать память о прошлом и остаться жить.

- Милорд, - герцог Радлер Айтверн раздвинул тонкие губы в церемонной улыбке, - рад, что вы присоединились к нам. Желаете выпить глинтвейна? Сегодня несколько прохладно, - подтверждением его слов служил выступивший на щеках Радлера румянец.

- Благодарю, не стоит, - сухо ответил Камблер, занимая свое место во главе стола. Беккет встал в трех шагах позади него.

- Воля ваша, - Айтверн вновь улыбнулся, улыбка вообще никогда не сходила с его лица, и эти безнадежные дни не стали исключением. Порой смех Радлера вселял надежду и поднимал дух, но куда чаще раздражал, а сейчас и вовсе казался насмешкой. Кем нужно быть, чтоб согласиться продать страну чужеземному чернокнижнику и при этом продолжать радоваться жизни?!

Радлер сидел в противоположном конце зала, окруженный своими вассалами. Он словно нарочно выбрал место в самом низу стола - прямо напротив регента. Герцог Западных Берегов был облачен в родовые алые и золотые цвета, сплошь бархат и шелк. Фамильные светлые волосы, скрадывающие и делающие незаметной легкую пока еще седину, рассыпались по плечам. Пальцы Айтверна, пребывающие в неизменном движении, то и дело касались висящего у него на груди медальона, украшенного гербом дома - расправившим крылья драконом.

Лайдерс заставил себя отвести взгляд от друга - бывшего друга, который стал сейчас немногим лучше врага, потому что решение, к которому Радлер склонял совет, являлось безусловным злом. Но любого врага можно вызвать на поединок и пронзить мечом, остановив распространение подогреваемой им смуты, а что делать с человеком, с которым не один пуд соли вместе съел?! С которым дружил с раннего детства, и которого не мыслил увидать среди противников?! И с которым теперь, в это трижды проклятое 'теперь', придется бороться любой ценой во имя спасения их общей чести, и хорошо, что бороться только словом, а не сталью.

- Вы достаточно много времени провели у себя, размышляя. Скажите же, каково ваше окончательное решение, милорд? - подал голос Ральф Блейсберри, чья семья всегда была верным вассалом дома Лайдерсов, а он сам - верным вассалом Камблера. Граф Блейсберри сидел по правую руку от регента, так близко, что можно было услышать его дыхание, но, как и все остальные, принял сторону Айтверна.

- Мое решение остается неизменным, - тяжело ответил герцог. - Мы никогда, вы слышите - никогда, не согласимся на предложение Ретвальда. Да я скорее позволю имперцам сжечь весь Иберлен дотла, а пепел его засыпать солью, нежели увижу на престоле Херрика эту бледную тварь! Мне стыдно слушать вас и видеть вашу трусость. Вспомните о том, кто вы есть, господа! Никогда наши предки не ползали на коленях перед всякой мразью, и не нам нарушать их обычаи. И все, довольно об этом. Предлагаю прекратить впустую сотрясать воздух и перейти к обсуждению насущных дел. Например, к планированию весенней компании. Из моего штаба поступил ряд предложений, которые было бы нелишне рассмотреть.

По залу волной прокатился шепот - совсем тихий во главе стола, он тем усиливался, чем ближе приближался к месту, где замер герцог Запада. Радлер Айтверн сидел в кресле ровно, будто насаженный на копье, его доселе блуждавшие тут и там ладони легли на самый край стола, скованные несвойственной им неподвижностью. Внезапно старый друг показался Лайдерсу очень молодым - куда моложе истинного своего возраста, куда моложе даже собственного сына и наследника, не присутствующего на совете. Радлер выглядел совсем еще юнцом, мальчишкой. В точеных чертах лица, выдававших родство с фэйри, обозначилась беззащитность.