Поставил сумку на пол и положил сверху аккуратную стопочку долларов.

– Ровно три тысячи, можете не пересчитывать. Из них мы еще ничего не взяли.

– Вижу, – сказал Забродов и, резко нагнувшись, поднял сумку, забросил на плечо, деньги небрежно сунул во внутренний карман. – Если еще раз появитесь у меня дома или я узнаю, что вы залезли к кому-нибудь другому, то пощады не ждите, – Забродов шагнул в открытую калитку, прихватив с собой ключ.

Щелкнул замок, ключ в котором провернулся на два оборота.

– Эй, открой, мужик! У нас же ключа нет!

– Знаю, – спокойно ответил Илларион, опуская ключ в карман куртки, и пошел грязным проходом между гаражами к ярко-красному грузовику с нарисованной на борту бутылкой «кока-колы».

Шофер уже немного оклемался. Он сидел на краю сиденья перед открытой дверцей, зажимая уши ладонями, напоминая контуженого взрывом.

– Что, плохо? – участливо спросил Забродов, садясь в машину и бросая сумку на сиденье.

Шофер даже никак не отреагировал. Илларион несильно толкнул его в плечо и парень вывалился на улицу прямо в грязную лужу. Не поднимаясь на ноги, он на четвереньках отполз к стене и сел, глядя на Забродова. А тот захлопнул дверцу, и машина легко, задним ходом поехала к улице.

В железную дверь гаража под номером семьсот двенадцать исступленно колотили изнутри тем самым большим газовым ключом:

– Откройте! Выпустите!

Но Илларион уже не слышал ни грохота, ни грязной ругани. Он спокойно доехал до улицы Комдива Орлова и, въехав грязными колесами на тротуар, оставил фургон. С сумкой он пересел в свой «джип» и еще через полчаса сидел у себя дома.

Дверь из гостиной, узкой, как пенал, была открыта в коридор. Прямо напротив двери висел спил старой липы, нетолстый, сантиметров пятнадцать и около метра в диаметре, Концентрические окружности годовых колец делали этот спил похожим на мишень для стрельбы.

В левой руке Илларион держал два ножа, а в правой – третий за кончик лезвия. Он четко прицелился и несильно бросил. Нож аккуратно вошел прямо в центр липового спила и загудел как камертон.

А затем Забродов взял в обе руки по ножу и, уже не целясь, метнул их. Оба они воткнулись рядом с уже торчащим, причем брошенный правой рукой воткнулся слева, а левой – справа от него. Теперь уже гудело три ножа, точно трезвучие, словно бы Забродов тронул три басовые струны на гитаре.

«А теперь займусь приятным делом, – вздохнул Илларион, поднимаясь из мягкого кресла. Расставлять книги – занятие приятное, но забирает много времени. Возьмешь книгу, раскроешь и можешь час просидеть, перечитывая любимые страницы. А книг у меня…» – он огляделся.

Вдоль стены стояли ровные стопки книг, завернутые в серую оберточную бумагу, стянутые бечевками.

На сгибах были подложены твердые картонки, чтобы не попортить обложки. Илларион выдернул нож из спила и пружинистой походкой прошелся по длинному коридору рядом с пачками книг. Он шел, легко нагибался и, подцепив бечевки, разрезал их острым, как бритва, ножом, даже не прикасаясь к ним руками.

– Прямо-таки танец с саблями, – сказал Забродов, привалившись к стене, глядя на разрезанные веревки. А затем, сложив губы трубочкой, насвистел первые такты «Танца с саблями» Хачатуряна.

На одной из пачек бумага с шелестом сама раскрылась, словно в середине сидел кто-то живой. Илларион присел на пол, взял в руки верхнюю книгу и глянул на обложку: «Японские сказки» в переводе Кона. Он было потянулся к полке, чтобы поставить книжку, но не удержался, распахнул ее наугад, а затем, сидя прямо на полу, принялся читать. Через полчаса он спохватился и с ужасом глянул на огромное количество стопок с книгами.