Поэтому ему пришлось терпеливо ждать.

Через минуту в коридоре появилась та же официантка и снова в сопровождении охранника.

«Вполне вероятно, что у Бугра с Сапоженко и в самом деле происходит разговор, если он, конечно, в капитанской каюте», – подумал Филатов.

Слишком много суеты было вокруг этой комнаты. Охранники, официанты – все говорило о том, что он на правильном пути.

Впрочем, через несколько секунд появился представительного вида мужчина в зеленом пиджаке, уверенной походкой направляющийся к капитанской каюте. К нему резво подбежал знакомый Филатову охранник и что-то шепнул на ухо. По движениям охранника он понял, что перед ним босс, и, скорее всего, сам Бугров. Впрочем, предполагаемый главарь бандитской группировки и чиновник по совместительству находился в поле зрения буквально полминуты и вернулся обратно в капитанский кубрик.

Вскоре Филатов увидел, как по коридору один из охранников вел Андрея Юрьевича. Получалось, что разговор с криминальным авторитетом был еще впереди.

– А, Андрей Юрьевич, очень рад, очень рад, – бодро подошел навстречу вошедшему Бугров. И когда старший Сапоженко не подал руки, Бугров ничуть не смутился и, лишь фальшиво улыбнувшись, спросил: – Что-то вы все от меня прячетесь? Захотели водички попить? Зачем было идти в ресторан? У меня здесь все есть, – по-хозяйски отметил Бугров и жестом предложил гостю пройти к столу.

– Знакомьтесь – Иван Владимирович Мазуркин, директор «МоскваСитиБанка», моя правая рука по финансовым вопросам.

Банкир не встал со своего места, а лишь учтиво кивнул гостю.

– Надеюсь, разговор будет недолгим? – поинтересовался Сапоженко.

– Осторожность, Андрей Юрьевич, конечно, необходима, но мной зачем брезговать? – уклонился от прямого ответа Бугров. – Я в Москве далеко не последний человек. Или боишься меня? – неожиданно перейдя на «ты», спросил Бугров.

– И это тоже. Береженого Бог бережет, – признался Сапоженко.

– А зря, – улыбнулся Бугров, соображая, как повернуть разговор в спокойное русло.

– Чего тебе надо, Бугор? – неприветливо начал Сапоженко.

– Я знаю, что ты недолюбливаешь меня, – неожиданно разоткровенничался Бугров и, как протестантский пастор, размахался руками. – Ты думаешь, что я причастен к гибели твоего брата? Но ты не знаешь, сколько я для него сделал!

– Я знаю только то, что мой братан убит. И если бы ты, как честный фраер, за ним присматривал, этого бы не произошло.

Слова старшего Сапоженко не на шутку задели московского авторитета. Это было видно по его первой реакции на них. Его угловатое, небритое лицо заострилось, глаза налились кровью, улыбку сменил недобрый оскал.

Бугрова задел тон собеседника. Во-первых, потому, что семь лет назад он вышел из фраерского сословия и стал вором в законе. Здесь была задета его честь. Тогда за нового вора в законе подписались три авторитета, но ксива эта была оформлена вопреки воровским обычаям. Подписавшихся уже не было в живых. Но слух об этом распространился в Москве почти сразу после избрания нового авторитета.

Бугор получил этот титул, находясь на свободе, в условиях, далеких от воровского аскетизма. Да и не сидел он толком никогда – три года «строгача», которые он получил за кражу крупной партии сахара на станции Москва–Товарная, были не в счет. Тем более что весь срок за него отсидел его подельник. Полугодичное пребывание в СИЗО, куда он попал во время следствия, и вовсе не шли в зачет.

– Я не фраер, – с трудом сдерживая себя, процедил Бугров.