– Не иначе черная полоса в жизни пошла! – продолжал вздыхать Борисов. – Мама родная! Знал бы заранее – в отпуск отпросился. Уехал бы к брату в деревню, пил спокойно самогоночку. Рыбку бы ловил!

– Но, может, хоть сейчас, под конец смены подфартит? – робко предположил Соловьев.

– Наивный ты сюсенок! Абсолютно зеленый! – скорбно усмехнулся седоусый старшина. – Шиш с маслом нам подфартит! Черная полоса – это надолго. По опыту знаю. Смотри, как бы чего похуже не стряслось!!!

Борисов словно в воду глядел. Буквально через несколько минут снаружи послышались надрывные стоны, невнятное бормотание и тяжелые, спотыкающиеся шаги. Старшина проворно схватил автомат, а слабонервный сержант, выскочив из-за стола, забился в угол. Спустя еще пару секунд незапертая дверь со скрипом отворилась. На пороге возник человек ужасающего вида: голый, с ног до головы залитый кровью, с отрезанными ушами, со зверски располосованным лицом и вспоротым животом.

– Маньяки!.. Капюшоны!.. Чертова ведьма! – придерживая ладонью вываливающиеся внутренности, прохрипел он, уронил изо рта сгусток крови, пошатнулся и рухнул головой вперед, сбив оставленную Соловьевым табуретку.

– Вот те и дождались! – ошеломленно прошептал Борисов. – Вот ведь, блин, накаркал!..

И, опомнившись, заорал на лязгающего зубами сержанта:

– Звони, болван! «Скорую» вызывай! Ребят из отделения!!!

Долговодское ОВД.

Майор юстиции Дмитрий Белогорцев вышел от Руководства в преотвратительном расположении духа. Фактически на грани нервного срыва. Обычно бледные щеки майора побагровели, губы стиснулись в узкую полоску, в голубых глазах вспыхивали злые искры.

На утреннем «разводе» Белогорцеву поручили отыскать загадочные «капюшоны» вкупе с «чертовой ведьмой», и он пребывал в железной уверенности: его сознательно подставляют в отместку за былую дружбу с опальным капитаном Сечкиным, рассчитывают макнуть носом в дерьмо, выставить профнепригодным. Дельце-то явно дохлое!

«Твари ползучие! Лицемеры проклятые! – быстро шагая по извилистому коридору, кипел Дмитрий. – «Мы тебе доверяем и ожидаем скорых результатов»... Ага! Верно! Вот только не положительных результатов по делу вы ожидаете, а моего позорного провала. Пи-до-ра-сы!!! Подсунули заведомый висяк. Потерпевший скончался в реанимации, не приходя в сознание... Мотивы непонятны... Свидетелей нет... Единственная «зацепка» – бред умирающего человека. Сто пудов – галлюцинаторного происхождения, не относящийся к составу преступления! Ищи, называется, ветра в поле!!!»

Подойдя к своему кабинету, майор споткнулся на ровном месте, громко выругался и вдруг заметил двоих гаишников, переминающихся у дверей с ноги на ногу: одного пожилого, с пышными усами, другого – юного, лет двадцати, с круглым напуганным лицом.

«Наверное, те, с поста! – догадался Белогорцев. – Но откуда они взялись? Я же никого не вызывал!»

– Разрешите обратиться, товарищ майор? – заметно нервничая, промямлил «пожилой».

– Обращайтесь! – хмуро буркнул Дмитрий.

– Я старшина... э-э-э... Борисов, а он – сержант Соловьев, – запинаясь, начал гаишник. – Дежурный... э-э-э... сказал, что расследование обязательно поручат вам. Как наиболее квалифицированному специалисту...

«Все Отделение в курсе моих проблем с начальством! – стиснул зубы Белогорцев. – И вдобавок издеваются, собаки! «Наиболее квалифицированным» величают.