— Вы говорите, их было трое?

— Правильно. Знаю лишь имя человека, с которым говорил. Он назвался майором Тревейном и произнес свое имя так, будто это что-то означает.

Высокий, широкоплечий человек. Очень хладнокровный. А как он молниеносно бросил свои мешки! Нападавший не мог избежать падения, а когда поднял взгляд, Тревейн уже держал в руке револьвер.

— У меня возникло впечатление, что он не искал ссоры, хотя вполне мог справиться с ней. Он сделал им предостережение, а затем покинул город.

Мартин Коннери прошелся по комнате и опустился в кресло. Затем отпил глоток рома с лимоном.

— Тридцать человек, говорите вы? Ренегаты, вероятно. Тревейн утверждает, что захватили белых женщин? Интересно, в чем заинтересован он сам?

— Полагаю, кто-то из пленниц ему родня. Не помню, говорил он об этом или нет, но у меня создалось такое впечатление. И они направлялись на юг. — Седовласый сделал глоток рома и, кашлянув, вежливо продолжил: — Капитан, я не хотел поднимать бурю в стакане воды, но вы сами знаете, когда здесь происходит что-нибудь неприятное, люди поглядывают в вашу сторону, они полагают, что в этом замешаны вы.

— Ну уж тут-то я ни при чем!

— Его имя Тревейн…

— Черт возьми, Ник. Не могу же я нести ответственность за всех. Я не знаю никакого Тревейна. — Он помолчал. — Тревейн… Тревейн… Впрочем, кажется, я где-то слышал это имя… Может, от родственников? На северо-западе отсюда живет мой брат. Пару раз мы с ним встречались, но никаких дружеских отношений не было. Я не понравился его семейству, а мне и не хотелось иметь никаких родственников вокруг себя. У меня и так было достаточно неприятностей. — Они посидели молча. Старинные часы отбили время. — Постарайтесь понять. Коннери всегда рассматривали меня как заблудшую овцу в семье. Они солидные, законопослушные и богобоязненные люди, упорно работавшие всю жизнь и что-то искавшие. Каждый раз, как кто-нибудь из них добирался до места, где мог бы прилично жить, он все сворачивал и направлялся дальше на Запад.

Что касается Тревейнов, теперь я вспомнил, то с ними, насколько я знаю, у нас нет никаких родственных связей, если не считать того, что был слух, что одна из девушек Коннери влюбилась и собиралась выйти замуж за одного из Тревейнов. Не знаю уж, почему я упомянул об этом вам. Это действительно не столь и важно. — Он сделал паузу, глотнул рома и сказал: — У вас хорошая память, Ник. О Тревейнах я упоминал в наших разговорах несколько лет назад.

— Необычное имя. — Ник достал сигару. — Капитан, мы вот уже многие годы друзья, кроме того, вы ведете массу моих дел. Я не хочу, чтобы с вами беда случилась, а в той компании много крутых парней.

Мартин Коннери улыбнулся ему.

— У меня тоже много крутых парней.

— Но вы не были предупреждены, ничего не знали. Теперь вы получили предостережение. — Ник поднялся. — У меня дела в Рефухьо, а затем я вернусь в Викторию. — Он помолчал. — Капитан, подумайте над моими новостями. Почему такой отряд направляется сюда? Если эти люди пытаются перейти границу, как это делали некоторые конфедераты, то туда ведет много более прямых дорог. Каковы их намерения? Нападение или встреча с каким-либо судном?

— Я тоже задумался над этим.

— Работорговцы обычно высаживали нелегально провозимых рабов в бухте Копано. Вы это прекрасно знаете. Много и много раз, когда Лафитт не мог доставить их через заболоченные рукава реки в Новый Орлеан, их высаживали на берег именно здесь. Он использовал залив и для деловых встреч после того, как его изгнали с острова Галвестон.

— Это один из его людей привел меня сюда в первый раз, — заметил Коннери.