– Муж к вам присоединится?

Карла моргнула, непонимающе посмотрела на меня. Я указал щипцами на ее обручальное кольцо.

– О! – Она растопырила пальцы и уставилась на него. – Я всегда забываю, что оно здесь. Нет-нет, он не приедет. Муж умер несколько лет назад. Кольцо я ношу уже несколько десятилетий. Нет смысла снимать его только потому, что я овдовела. – Карла положила руку на колено. – Я не ищу встречи с другим мужчиной.

– Никогда не знаешь, – заметил Джулиан, сооружая себе тако. – Вы старая, но не настолько.

– Джулиан! – Я с грохотом опустил щипцы.

Он пожал плечами:

– Она все еще красивая.

– Джулиан! – прошипел я шепотом.

Щеки Карлы покраснели, и она неловко поерзала в кресле.

– Ему шесть с половиной, – объяснил я Карле, как будто возраст мог служить извинением. Я протянул ей тарелку и свирепо посмотрел на сына. – Извинись, пожалуйста.

– Простите, – пробормотал Джулиан, плюхнулся в кресло и сунул в рот чипсы.

К нам приковылял Маркус и привлек внимание Карлы.

– Сын у тебя красавец. И похож на тебя, – сказала она.

Я посмотрел на малыша. У него были мои карие глаза и темные волосы, но линию скул и оттенок кожи он унаследовал от матери.

У меня перехватило дыхание, но уже не так сильно, как это бывало в прошлом, когда я думал о Ракели. Со дня ее смерти прошло уже почти полтора года.

Маркус поднял обе руки. Я посадил его на высокий стульчик.

– А у вас, сеньора Карла, есть дети?

Она не сводила с Маркуса глаз. Ее лицо стало печальным.

– У меня было три сына. Когда-то.

Мы только что поженились в патио гостиницы «Каса-дель-Соль», выходящем на дикий пляж Сикатела. Наша любовь была такой же. Быстрой и динамичной. Я часто задавался вопросом, влюбился бы я так глубоко и быстро, если бы не был напуган и сломлен. Но я полюбил ее с той самой минуты, когда она вошла в кабинет физиотерапии. Она убрала волосы за ухо – я заметил мочку без украшений – и протянула руку для приветствия, назвав себя. Это первое прикосновение сняло верхний слой тревоги, от которой мое сердце мчалось галопом с того самого времени, когда я месяц назад очнулся в больнице. Стремительное движение воздуха покинуло меня, и я почувствовал осторожные намеки надежды. Со мной все будет в порядке.

За несколько мгновений ей удалось вытащить меня из угрюмости и из кресла с такой решимостью, которой я сразу позавидовал и которую быстро перенял. Если я не могу наладить работу своего мозга, то надо сосредоточиться на всем том, что есть внутри меня, чтобы восстановить тело.

Мои раны были по большей части поверхностными. Кости лица срослись, порезы зажили, оставив после себя только розоватые шрамы. Вскоре и моему плечу станет лучше. Судя по состоянию моего тела, в первый же день сказала Ракель, я всю свою жизнь занимался спортом. Чем я занимался, я понятия не имел, но через четыре месяца я пробегал 10 км. Я тренировался для марафона, когда появилась Эйми и перевернула мой мир с ног на голову. В день забега, спустя неделю после ее отъезда, я мучился похмельем и погружался в самоуничтожение и горе, поэтому встал с постели через несколько часов после того, как прозвучал выстрел стартового пистолета.

Я провел большим пальцем по стеклу, следуя по линиям свободной высокой прически Ракели, украшенной веточками гипсофилы. Золотисто-каштановые пряди, глаза цвета меда, она выглядела ослепительно. Одетая в белое шелковое платье со свободной талией, скрывавшее ее беременность, она излучала счастье. Я утонул в этой радости. Ракель была ярким светом, маяком в моем темном мире.

Я тосковал по покойной жене и этим вечером сильнее, чем в последние месяцы.