– Нужное настроение, – последовал смешок. А за смешком – поцелуй.

Влечения почти что не было. Так – лёгкое притяжение. Но скоро не останется и его.

IV

Шумная ватага Августа высыпала на улицу. Шли неспешно. Кумий порывался читать стихи, но его всякий раз перебивали. Он не обижался – смеялся со всеми. И вновь начинал декламировать. Жёлтые цепочки фонарей тянулись вдоль пустынных улиц. Свет в окнах уже не горел, Рим спал, один Август безумствовал, а ночная стража охраняла сон столицы. Бывало порой, ещё исполнители выходили в такие ночи повеселиться. Вигилы старались обходить исполнителей стороной, хотя случались и стычки: вигилы никак не могли забыть, что призваны охранять порядок: чувство долга, как застарелая болезнь, нет-нет да и воскресало в душах «неспящих». По Риму ходили слухи, что пять или шесть исполнителей погибли при загадочных обстоятельствах, и Бенит трижды вызывал к себе в кабинет префекта ночной стражи и устраивал разнос. Но сместить почему-то не решался.

– Благодаря вождю Бениту… – начал стишок Гепом.

– Все улицы дерьмом залиты, – подхватил Кумий. – То есть я хотел сказать – огнём.

– Мы тебя именно так и поняли, – отозвался Постум.

Кумий тяжело вздохнул.

– Почему-то после карцера я разучился писать хорошие стихи. Наверное, это касторка вымыла из мозгов прежние способности.

От стены отделилась тень и шагнула навстречу Августу. Крот тут же подался вперёд, загораживая могучим телом юного императора. Фигура в тёмном медленно подняла руки и откинула капюшон плаща. Свет фонаря высветил белый лоб, вздёрнутый носик, яркий надменный рот. Перед ними была девушка лет восемнадцати-двадцати.

– Что надо, красотка? – спросил император, отстраняя телохранителя.

– Ищу с тобой встречи, Август. Хочу попросить за этих двух несчастных юношей. За Корва и Муция, что уронили бюст. Их приговорили к арене. Но ведь так же нельзя – за кусок мрамора отдавать две жизни.

– Они твои родственники? Братья? Любовники?

Она отрицательно покачала головой:

– Я их даже не знаю. Слышала лишь имена. Услышала и запомнила. – Она смущалась и потому пыталась быть дерзкой.

– Тогда почему просишь за них?

– Потому что больше некому. А они ни в чем не виноваты, И кто-то должен попытаться их спасти. Вот я и решила, что помогу. – Она вытащила из-под плаща письмо, и протянула императору. Август, помедлив, взял. – Второй экземпляр я отправила Бениту.

– Во даёт! – воскликнула Туллия. – Ну надо же! А я вообразила, что идиоты уже повывелись. Оказывается – нет.

– Да, оригинальное прочтение вопроса. Кто-то должен просить за того, кто в беде. Кто-то должен. К сожалению, милочка, я ничем не могу помочь. – Постум вертел письмо в руках, не зная, что с ним делать.

– Август, они не виноваты. Ты должен спасти их. Или… – Просительница повысила голос, будто угрожала.

– Нет, милочка, они могут спасти себя сами, если выстоят на арене против исполнителей.

– Они не смогут. Их никто не учил.

– Тогда пожертвуй несколько сестерциев на их похороны. Лучше анонимно. Так безопаснее. Пошли по почте на адрес «неспящих». Родственники наверняка откажутся их хоронить.

Она оторопела. Стояла несколько секунд неподвижно, переводя взгляд с императора на Кумия. Она надеялась, что император шутит. И вдруг поняла: Постум говорит серьёзно.

– Убийца! Вы все убийцы! – закричала она и в ярости топнула ногой. – Все, кто творит такое!

– Её придётся взять с собой, а то дурёха отправится просить за этих дурней к Бениту.