Стараясь даже мысленно не выказать удивления, Библ задал еще вопрос:

– Когда же у вас становятся взрослыми?

– Я уже взрослый.

– Но у вас дети выглядят такими же.

– У нас все дети выглядят одинаково.

– Даже старики?

– У нас нет стариков.

– Не доживают до старости?

– У нас нет старости.

– Все умирают молодыми?

– Никто не умирает.

– Но мы же сами видели мертвых.

– Это не мертвые. Это подлежащие регенерации.

– Но регенерация – это же возрождение. Ты хочешь сказать, что вы победили смерть?

– Мы ничего не победили. Речь идет просто о переходе из одного состояния в другое.

– Из какого?

– Оно похоже на сон. Сознание спит, а потом пробуждается.

– Ты это пережил?

– Нет.

– Но знаешь от того, кто пережил?

– Нет. Никто из переживших не сохраняет старой памяти. Регенерация все начинает снова.

– Туманно объясняешь, братец, – сказал Капитан.

– Не понимаю обращения.

– Нормальное обращение. Друг, товарищ, парень.

– Пробел восприятия. Первых двух понятий не знаю. Последнее – это юноша. Но я уже не юноша. Я закончил полный круг школы.

– А бывает неполный?

– Конечно. «Голубые» – это первое полукружие, «синие» – второе. Стыковка происходит только после сдачи первого теста.

– Так мы запутаемся. Капитан, – прервал вопросы последнего Библ. – Мы уже отклонились от главного… Как называется ваша планета? – обратился он к гедонийцу.

В ответ они «услышали» нечто расплывчатое, неясное, невоспроизводимое.

– Вы что‑нибудь разобрали, Капитан?

– Какое‑то кваканье. Вероятно, в нашем языке нет ни аналогичных понятий, ни похожих звуков.

– Почему вы жужжите? – спросил гедониец.

– Нас уже спрашивали об этом ваши соотечественники, – сказал Библ и запнулся: дойдет ли до его собеседника понятие «соотечественники», но, не «услышав» вопроса, тотчас же продолжал: – Мы передаем мысли в звуках нашего голоса. Звуки образуют слова, слова складываются в предложения, точно передающие мысль. Эту систему связи мы называем речью.

– Наша система связи доходчивее и проще.

– Согласен. Но речь обладает дополнительными качествами: богатством интонаций, подтекстом, тональностью.

Глаза у гедонийца стали, как показалось Библу, чуточку больше, губы сузились. Должно быть, он что‑то не понимал.

– Не ясно, – откликнулся он. – Может быть, мой «ай‑кью» ниже вашего.

– Вы слышали, он сказал «ай‑кью»? – заинтересованно зашептал Капитан в ухо Библу. – Ведь это чисто американский термин, и притом столетней давности.

Библ улыбнулся:

– Он ничего не сказал, Кэп. «Ай‑кью» – это наш мысленный перевод его мысли. Должно быть, он имел в виду коэффициент умственного развития. Мы по привычке все еще называем его «ай‑кью».

– Я именно так и думал, – приняли они мысль гедонийца.

– И тебе понятно все, что мы думаем, не обращаясь к тебе? – не утерпел Библ.

– Не все. Когда ваша мысль не сопровождается желанием скрыть ее от меня, она доходит. То же ведь и у нас. Мысль воспринимается только тем, кому она направлена. Открыть или закрыть ее для другого зависит от думающего.

Гедониец, до сих пор не изменявший своей каменной неподвижности, переступил с ноги на ногу.