Уилльямс твёрдо заверил, что все без исключения окна в доме Муров были закрыты и завешены одеждой. Отвечая на вопрос о керосиновой лампе, Уилльямс заявил, что видел таковую в спальне Джозии и Сары Мур на втором этаже, но кто её там поставил, уточнить затруднился. Он помнил, что кто-то из их группы нёс зажжённый фонарь впереди него, но кто именно — Купер или Хортон — сказать не мог. К тому моменту, когда Уилльямс появился в спальне Муров, поднявшись с первого этажа на второй, лампа уже была загашена и стояла на полу. В общем, показания доктора не только не прояснили ситуацию с таинственной «керосинкой», но скорее запутали картину.

Описывая повреждения трупов [ведь Уилльямс выступал не только как свидетель, но и судебно-медицинский эксперт], доктор сообщил, что бесспорному визуальному опознанию поддавались лишь тела Джозии и Сары Мур. Детей доктор опознать не мог, хотя знал всю семью при жизни — до такой степени были повреждены их черепа.

Уилльямса по меньшей мере дважды спросили о возможном сексуальном надругательстве над кем-либо из погибших, совершенном преступником до, либо после убийств. Допрашиваемый в категоричной форме заявил, что не обнаружил ни одной попытки введения полового органа, либо инородного предмета в полости тел погибших и не заметил никаких следов сексуальных манипуляций [необходимое уточнение — доктора спросили об этом как минимум дважды разные члены жюри].

Дважды повторенный ответ следовало признать исчерпывающим. На долгое время такой взгляд на данную проблему стал официальным, хотя, как увидим из дальнейшего, далеко не бесспорным.

Доктору предъявили топор, найденный в доме Мур [надо сказать, что этот предмет, как и «путешествующая» керосиновая лампа без дымоотвода, также окружён завесой неопределённости. Никто в точности не мог сказать, где именно топор был обнаружен — имеются указания на то, что его нашли на кухне, но существуют и иные свидетельства, согласно которым топор был найден в спальне первого этажа, т. е. там, где находились трупы сестёр Стиллинджер] и поинтересовались, мог ли этот топор явиться орудием убийства? Уилльямс ответил утвердительно, но поспешил уточнить, что мог быть использован и иной острозаточенный предмет: какой именно — не пояснил.

Наконец, свидетель многозначительно рассказал об осмотре туалетных комнат на втором этаже и найденных там вещах. Ничего сенсационного из его уст не прозвучало, Уилльямс лишь заверил, что в туалетных комнатах никак не могли прятаться посторонние, а о принадлежности одежды он ничего определённого сказать не может, поскольку её внимательно не рассматривал. Ему лишь было ясно, что там находились детские вещи. Нельзя не признать, что истинная цена этому малосодержательному рассуждению полушка в базарный день, а ведь исходило оно от одного из самых осведомлённых свидетелей!

И уже под самый занавес доктор Уилльямс с важным видом поведал о поисках следов вокруг дома. Какие именно «следы» он хотел там отыскать — крови, обуви, или, может, стеклянный дымоотвод от «керосинки» — доктор не пояснил. Непонятно что именно он хотел сказать и для чего… Поэтому получилась полнейшая бессмыслица.

Далее перед коронерским жюри предстал Эдвард Лэндерс. Этот свидетель ранее в очерке уже упоминался. Лэндерс остался верен себе и практически слово в слово повторил то, что говорил прежде представителям власти. В воскресенье он Муров не видел, спать лёг около 21 часа, после чего примерно около часа разговаривал с женою, затем заснул.

Примерно в 23:00 Лэндерса разбудили крики в ночи, которые раздались «3–4 или даже 5 раз».