Кристал не смогла удержаться от возгласа:

— Десять миллионов!

— Матильда, еще до своей болезни, предпочитала вести скромный образ жизни, поэтому я никогда не мог насладиться теми благами, которые дают деньги. Но у тебя, дорогая моя девочка, есть вкус к жизни, ты сумеешь ими распорядиться. Мы могли бы прожить вместе много счастливых лет.

Гидеон обнял Кристал за плечи. От его прикосновения ей стало нехорошо, к горлу подкатила тошнота.

С омерзением она отскочила от него.

— Зачем вы пригласили нас жить в своем доме? — закричала Кристал.

— Мне казалось, что тебе не хочется быть официанткой.

— Я верила вам, как своему отцу!

— Послушай, Кристал…

— Вы старик, старик, старик!

Кристал выскочила из комнаты, оставив широкоплечего коротышку наедине с его горем.

Она заперла дверь и бросилась на постель, не боясь испачкать косметикой тонкое белье голландского полотна.

— Старик, старик, — повторяла она.

Теперь все становилось на свои места. Он запретил ей встречаться с мальчиками-одногодками, вдруг подарил ожерелье, когда звонки прекратились, потом — роскошный автомобиль в день ее рождения, оплачивал все ее счета.

В их первый визит в этот дом она говорила Гоноре, что Гидеону нужна хозяйка, но, узнав его получше, пришла к выводу, что он скорее будет вести пуританский образ жизни. Кристал никогда не видела в Гидеоне мужчину, а воспринимала его как источник своего благосостояния.

Кристал услышала, как от дома отъехала машина: значит, Гидеон уехал на работу.

В дверь осторожно постучали.

— Кристал, дорогая, завтрак на столе, — раздался голос миссис Экберг. — Я приготовила ваш любимый салат с цыпленком.

— Я не голодна, — успокаиваясь, ответила Кристал.

— Я понимаю. На улице очень жарко.

— Завтракайте без меня.

Миссис Экберг осторожно кашлянула.

— Здесь для вас пакет.

Кристал вытерла заплаканное лицо. Возможно, Гидеон опомнился и в знак примирения прислал ей букет роз? Кристал открыла дверь.

Миссис Экберг протянула ей коричневую в бежевую полоску коробку от Магниса. Кристал вспомнила, что в ней черная бархатная накидка, которую она заказала к голубому платью.

Взглянув на обе коробки, Кристал вернулась к действительности.

Одно то, что Гидеон нанял детектива следить за Гонорой, ясно доказывало его холодный расчет, который он старался прикрыть щедростью. Если она покинет этот дом, то придет конец всему — дорогим платьям, роскошным блюдам, и ей останется только выйти замуж за какого-нибудь мальчишку и прозябать в вечной нищете.

Ее счастье — это десять миллионов.

Когда в шесть часов вечера «кадиллак» Гидеона подъехал к дому, Кристал быстро подбежала к трюмо и, выбрав среди множества флакончиков свои любимые духи «Табу», коснулась пробкой за ушами и над верхней губой. Взглянув в зеркало, она убедилась, что припухлость под глазами исчезла. Проведя пуховкой по лицу, она побежала вниз.

Гидеон поставил свой распухший от бумаг портфель на столик в холле и посмотрел на нее. Его лицо было красным и потным.

— Нестерпимая духота, не так ли, — она улыбнулась ему одной из своих самых обворожительных улыбок. — Позвольте мне приготовить вам выпить.

Гидеон кивнул и, не говоря ни слова, прошел в гостиную, где рядом с огромной софой располагался бар.

Кристал, внезапно испугавшись, что ее решение запоздало — Гидеон никогда не давал второго шанса, — налила в высокий с золотом бокал его любимое виски, добавила немного содовой, бросила два кусочка льда и понесла его, как священный сосуд, Гидеону.