– Это ты говоришь, а не я, – возразил Майк, зная, что все, что она сказала, – правда.

– Вовсе нет. Я просто читаю твои мысли. Ты – американский мужчина, а я научилась уже их понимать, знаю, что они думают, во что верят, какое поведение считают подходящим для женщины. В этой стране ты вовсе не исключение.

Она говорила с достоинством, в ее словах, в каждой фразе, которую она произнесла, сквозила такая мягкая уверенность, лицо было таким разрумянившимся от любви, а волосы настолько взъерошены, что сейчас она выглядела даже моложе своих двадцати лет.

– Проклятье, я не понимаю тебя! – воскликнул Майк в отчаянии. – Ты сказала, что приходишься родственницей Свену, приехала сюда ненадолго, работаешь с ним в кофейне – и вдруг демонстрируешь мне свою опытность, знание американских мужчин, их поведения и образа мыслей. Ты слишком красива, чтобы быть просто социологом, антропологом или еще каким-нибудь ученым синим чулком. Но ты не просто красива, ты слишком уверена в себе и слишком подкована в вопросах секса, чтобы быть обычной женщиной. Объясни мне, что происходит.

Встав на колени, он схватил Сильвию за плечи, притянул к себе и, приподняв ее подбородок, взглянул ей прямо в глаза.

– Скажи, что происходит? – повторил он. – Ты русалка, оборотень или эльф в облике человеческом?

– Всего-навсего актриса, – ответила Сильвия, прикрывая веками глаза и невинно улыбаясь. – В Стокгольме и... в Голливуде.

– Киноактриса? Но я никогда тебя не видел. Ты играла в американском кино?

– Снялась в двух фильмах. Первый – «Совершенно чужие», а второй, «Неверная жена», еще не вышел на экраны.

– Я лет шесть не был в кино, но газеты иногда читаю. «Совершенно чужие» стал просто сенсацией. Какую роль ты играла?

– Главную.

– Ты та самая девушка, которую потом называли новой Ингрид Бергман?

– Да, да, да! Я собиралась сказать тебе при случае, так что можешь прекратить свой допрос. Да, я кинозвезда, а не просто киноактриса. Тебя это волнует?

– Наверное, должно бы, но не знаю почему, – медленно отозвался Майк, стараясь переварить неожиданно неприятную для него информацию. Он был удивлен, смущен и растерян, словно что-то вокруг странным образом сместилось, переменилось, как будто на солнце наползли облака. – А тебя это волнует?

– Это моя работа, – легко, беззаботно проговорила Сильвия. – А вот другим людям, стоит им узнать, что я кинозвезда, становится не по себе. Потому-то я прикинулась вчера официанткой. Но только ради тебя, другие меня вообще не волнуют.

– А Свен? Он вправду твой дядя?

– О да. Эта часть – полная правда. И кофе, кстати, тоже был настоящий.

– А что еще мне нужно знать о тебе, чего я не знаю? – требовательно спросил Майк. От беззаботного поддразнивания он уже начинал закипать.

– Ты уже знаешь куда больше, чем любой мужчина в Америке. А вот я о тебе ничего не знаю, Майк Килкуллен, кроме того, что ты восхитительный любовник. И еще – что ты умеешь краснеть под загаром. Это восхитительно.

– Я женат, Сильвия, но мы с женой не живем вместе. Осенью она подает на развод. Свен этого еще не знает. Да и никто не знает. У меня две дочери, восьми и одиннадцати лет. А мне тридцать четыре. Если не считать армии, всю свою жизнь прожил здесь. Я простой человек, Сильвия, и ничего не знаю о той жизни, которой живешь ты.

– Да и зачем? Ты укоренился здесь, в этом изумительном месте, как огромное дерево. Ты здесь на своем месте, ты хозяин.