Спустя десять минут после пылких поцелуев Грант снял с Брайони ее нарядную куртку и пересадил на кушетку. Она сидела у него на коленях, положив голову ему на плечо. В душе она понимала, что он прав, потому что даже в гневе, при растущем чувстве отчаяния, борясь с ним и страшно сопротивляясь, она осознавала, что не может без него; как будто их вражда подливала масла в огонь страсти, а сохранять враждебность, когда все твои помыслы сосредоточены на одном человеке, да так, будто это и есть смысл твоей жизни, было невозможно и перспектива потерять его казалась ужасной.

Когда Брайони наконец заговорила, то сказала первое, что пришло ей в голову:

— Такого со мной еще никогда не было…

Грант дотронулся пальцем до рукава ее зеленой майки.

— Правда?

Она поморщилась как от боли.

— Может, тебе в это трудно поверить, но это правда.

— Когда ты говоришь "такого", что ты имеешь в виду?

Грант нежно провел рукой по ее волосам.

— Я это спрашиваю не из праздного любопытства, — добавил он. — Я хочу понять истоки той силы, которая тянет нас друг к другу. — Его пальцы соскользнули на ее подбородок, и он приподнял его, чтобы Брайони смотрела ему прямо в глаза.

Она облизнула пересохшие губы.

— Как я могу ответить, если… если я не чувствовала ничего подобного раньше? — глухо сказала она. — А ты?

— Нет — давно уже.

— С тех пор как расстался с Лизой?

Грант улыбнулся.

— Я всегда воздерживался от подобных сравнений.

— Что же ты заставляешь делать это меня?

Он вновь улыбнулся и накрутил ее локон себе на палец.

— Я просто пытаюсь найти возможность для нас уживаться мирно. Брайони, почему тебя так огорчает мысль о том, что люди про нас знают? Ну, что касается Хит-Хауса, это мне более или менее понятно.

Брайони долго не отвечала, потому что ей вдруг стало казаться, что ничего страшного в этом действительно нет. Главное не то, что думают другие, а то, что думает она, а она думает, что у их отношений нет будущего и что Грант не устает ей об этом напоминать. Но если она так ужаснулась при одной мысли потерять Гранта всего несколько минут назад, то что же с ней будет, когда она еще больше привяжется к нему?

— Брайони?

— Грант, — она помедлила, — тебе в свое время казалось, что я пыталась разрушить брак Ника Семпля.

— Ты этого не отрицала, — с мрачным видом ответил он.

— Да, — осторожно согласилась Брайони. — Но мне кажется, ты не тот человек, который решился бы вступить со мной в какие-либо отношения, пока… ну, не то чтобы простил меня, но, во всяком случае, не разобрался бы со своей совестью. Но, видимо, след в душе у тебя все-таки остался.

— Думаю, да.

— Так что же ты, однако, подумал? — Она внимательно посмотрела на него.

— Что я подумал? — Он откинулся назад и поморщился. — Все мы совершаем ошибки, а ты имела смелость их признать, вот что я подумал. Если и есть что-то, что мне неясно, так это — каково было твое истинное отношение к Нику, и не могу подавить в себе желания заставить тебя вычеркнуть его из памяти.

Брайони охнула.

— Тебя это расстраивает?

— Нет… то есть да. На то есть причина…

Брайони застыла на месте, а затем прошептала:

— Какая причина?

Грант поднял голову и серьезно посмотрел на нее.

— То, что я увидел, не соответствовало моим предположениям.