— И что ты по этому поводу думаешь? — Как всегда, выплеснув излишки эмоций, Самсоныч стал почти благодушен.

— Марго отключила телефон и корпит над сногсшибательной статьей. Умненькая Лена знала, что эта журналистка пользуется особой благосклонностью шефа, а потому всегда изображала лояльность по отношению к ней. — Вы отправили ее на презентацию Астраловой в пятницу, а сегодня всего лишь понедельник. Марго пишет долго, зато материал будет оригинальным.

— Ладно, подождем, — совсем успокоился Самсоныч. — Номер немного задержится, но не разочарует читателей. Конечно, можно тиснуть новость и начать верстать номер, но тогда будет как у всех. А Маргоша наверняка подаст материал в особом ракурсе, она это умеет.

— Разумеется, Николай Самсонович, — заулыбалась Лена, мысленно перекрестившись, — шеф направился к двери.

А заместитель главного редактора, вернувшись в кабинет, подумал, что в этой банке со скорпионами под названием «редакция еженедельника» есть всего два человека, общение с которыми проливает бальзам на душу.

К Леночке он благоволил, как и к Марго. Секретарше всего двадцать, совсем девчонка, на год младше его внучки. Маргоша постарше, но обе такие трогательно беззащитные, да и начальника почитают почти как отца родного, ценят хорошее отношение и преданы ему, не то что остальные сотрудники, циничные, распущенные и неблагодарные.

Николай Самсонович Фалеев числился заместителем главного редактора, но хозяин газеты — его сын Илья, так что мнение замглавреда было решающим. Согласно ведомости, и Марго, и Леночка получали обычный оклад, а в его кабинете обеим ежемесячно вручался конверт с отеческим напутствием.

— Ты заслужила, душа моя. Работаешь лучше всех, а у нас теперь не советская власть, чтобы всех уравнивать. По труду и оплата.

Вот принесет Марго сенсационный материал и получит премиальные, а вдобавок должность обозревателя светской хроники. Только ей по силам вести эту колонку, и она справится с блеском — у его любимицы свой стиль, свой взгляд на актуальные проблемы, и читатели их еженедельника будут в восторге.

* * *

— Ларка звонила, прилетает восемнадцатого мая, — сообщила Алла верному оруженосцу через пару дней.

— Здорово! — обрадовался тот.

— Да уж, соскучилась я по любимой подружке, — призналась Алла. Столько лет были неразлучны, а теперь болячки развели нас по разным частям света. Ларка поправляет здоровье в Италии, а я тут кантуюсь, хотя не прочь погреться рядом с ней на солнышке.

— А че, Олег тебя еще не пускает?

— Воздушно-солнечные ванны полезны, но мой любимый лечащий врач считает, что авиаперелет будет слишком большой нагрузкой на мой еще не окрепший организм.

— Тада с Ларкой на дачу махните. Гляди, как солнце-то жарит! Почище всякой Италии загорите.

— Да, мой Санчо Панса, именно так мы и сделаем, — согласилась Алла. Одна проблема — на какую дачу поехать? Подружка любит свою, а у меня теперь аж две. Правда, отобранный у паршивца Яшки Паршина навороченный особняк я надумала продать — мама хочет жить на нашей старой даче, а мне эти новорусские хоромы без надобности.

— Зачем продавать? — возмутился верный оруженосец. — Мать пускай живет на той даче, раз ей там нравится, а ты — на своей.

— Да что мне там делать? Валяться в гамаке я не люблю.

Толик подумал, что ей было бы невредно поваляться в гамаке, да и просто отдохнуть. А то не успела выписаться из больницы — одно дело за другим. Чуть не погибла, а все равно встревает в опасные ситуации. А на даче ее никто не достанет.