В моем понимании, настоящий автор должен вкладывать душу в свое творение.
— Из всего тобой сказанного я сделал для себя главный вывод: ни в коем случае нельзя предавать гласности, что Астраловой как человека не существует, а под этой фамилией трудятся шестеро парней, иначе я потеряю немалую часть покупателей, которые думают так же, как и ты.
Эдуард Леонидович рассмеялся, и верная боевая подруга тоже засмеялась.
— Ладно, Эдька, не бери в голову, — уже другим тоном сказала она. Наша дискуссия — тот самый вариант, о котором я обычно говорю: в споре рождаются демагоги и лишь изредка — истина. Мы с тобой можем спорить до хрипоты, и все равно каждый останется при своем мнении. Лично у меня к книгам трепетное отношение, как и у любого интеллигентного человека, и мне очень грустно видеть то, что сейчас происходит в книгоиздании. Единственный критерий, которым я позитивно оцениваю книгу, — может ли она обогатить меня: интеллектуально, эмоционально, на худой конец позволит получить какую-либо полезную информацию. Теперешнее любовно-порнушно-детективное чтиво под этот критерий не подходит, я люблю умные книги, написанные умными людьми, а современные писаки, чьими опусами пестрят прилавки, в своем большинстве не умны, с большими комплексами и личностными проблемами, их книги духовно не обогащают, наоборот, — приземляют и отупляют, а потому этого чтива в моей домашней библиотеке нет. Слово «писатель», в моем понимании, почти синоним слову «эрудит», а теперь автором может стать кто угодно: и бывший зэк с пятью классами образования, и шансонетка, и домохозяйка, и аквалангистка, и спортсмен, и ассенизатор. Интеллект и устремления соответственные. Грязи в теперешнем мире и так предостаточно, зачем же мне окунаться еще и в грязные книги?!
— Мне не везет на авторов, особенно на женщин, — признался издатель. Насчет их комплексов, проблемности и невысокого ума я целиком с тобой согласен. Честно говоря, я устал от их ограниченности, ничем не обоснованной самоуверенности, капризов и истерик и стараюсь поменьше с ними общаться.
— Не буду добивать тебя возгласом: «А все же ты их издаешь!» Понимаю ты десять лет отдал этому делу, вы с Танькой собирались сеять разумное, вечное, доброе, но теперь ты уже въехал в колею, из которой трудно выбраться.
— В свое оправдание скажу, что не я задавал тон, а издательские монстры. Если бы я не играл по установленным ими правилам, то разорился бы, но от этого ничего бы на книжном рынке не изменилось.
— Вижу, что разбередила тебе душу. Все ж ты, Эдька, мужик нравственный, тебе самому претит то, чем ты занимаешься. Но не хочу тебя еще больше комплексовать. А для того, чтобы твоя душа успокоилась, подброшу аргументов. Утешай себя тем, что каждый устраивается как умеет. Русские купцы говорили: «Не обманешь — не продашь». Если коммерсант станет всех предупреждать: «Товар у меня плохого качества, да и срок годности вышел», он прогорит. Так что дурят покупателей все, кому не лень. Легковерные сродни легкоперевариваемым. Это их проблемы, раз им по вкусу эрзацы, в том числе эрзац-литература. Можешь успокоить свою совесть и тем, что, по сути, в литературе все уже давным-давно описано, и даже не со времен Шекспира, а гораздо раньше, в античности, затем в итальянской новелле эпохи Возрождения.
— От твоего сарказма мне стало совсем тошно… — Эдуард Леонидович и в самом деле выглядел подавленным. — Ведь мы с Татьяной говорили себе, что издаем ширпотреб, чтобы на заработанные деньги печатать настоящую литературу… А потом затянуло. Я оправдывался тем, что нужно еще поднабрать оборотов, а потому лучше вложиться в тираж, который быстро окупится, а не в книги талантливого, но малоизвестного автора, которые будут долго продаваться. |