- Ой, какой красавчик, ой, какой упокойничек молоденький, - вдруг певуче кто-то сказал за спиной.

Ерофей оглянулся и увидел женщину, худую, плоскогрудую, в обтрёпанном, видимо, давно не стираном платье, в стоптанных туфлях. В руках она держала метлу, явно предназначенную для дворницкой работы, которую когда-то связали из длинных стеблей полыни, и хотя сейчас метла была растрёпана до невозможности, от неё до сих пор тянуло слабым полынным запахом. Женщина подошла поближе, и от неё пахнуло винным перегаром.

- У! Опять Никшна дребалызнула. И где только достаёт чёртово зелье? - недовольно пробурчал румянощёкий и упитанный старичок в строгом чёрном костюме-тройке и новых туфлях на тонкой подошве. Он степенно прохаживался по платформе, заложив руки за спину, и всматривался во всё острым, цепким взглядом.

- А твоё какое дело? - подбоченилась женщина. - Сгинь с глаз моих, а то как тресну по башке! - и взмахнула воинственно метлой.

Старичок тут же сгинул неизвестно куда, словно растворился.

- Куда это он? - поинтересовался Ерофей у Ангела.

- Докладывать Всевышнему, что Никшна выпивши. У нас ведь сухой закон, объявлена жестокая война Зелёному Змию. Змия-то мы пока не победили, а вот Эдемские виноградники особливо ретивые ангелы-столоначальники повырубили. Вот и готовят сатанинское зелье из дурман-травы, что из Тихгора доставляют.

- А как же Никшна в Соврай попала? - осведомился Ерофей. - Она вроде как пьющая женщина, значит, грешница.

- Эх, телом грешна и духом слаба, а душой - праведна. И она была пригожа, звали её Мария Никитишна, да судьба вот повернулась к ней таким чёрным боком, что не стерпела душа, затосковала, вином стала утешаться.

- Ну, а Всевышний ваш куда глядел? Подправил бы её судьбу.

- Всевышний всемогущ. Однако много вреда люди сами себе приносят. У Никшны любовь была необыкновенная, да предмет её любви - подлец и обманщик. Я его, кстати, видел где-то в Тихгоре. Дочушку, дитятко её малое, отцом непризнанное, Бог как дал, так и взял. Вот Мария Никитишна и запивала горькое горе горьким зельем, тут и стали её звать кто как, а чаще - Никшна. Легко и просто. К нам попала так: зимней порой в парке спать на скамье улеглась, вот и отправили сюда, в чем была. Так что Всевышний ни при чём, подлость и равнодушие людское сделали её такой.

- А этот, как его, ну, который сгинул? По всему видать - фискал, он-то как попал к вам?

- Милый Ерофей, такие, как он, всюду нужны, чтобы знать, где что происходит, чтобы вовремя нежелательные явления предотвратить. А этот у нас по контракту работает, по специальности. Наверху-то он на мно-о-гих донес.

- Ага, сексот, значит, - догадался Ерофей.

Так, разговаривая, Ангел с Ерофеем незаметно дошли до светлого города, только удивительным показалось Ерофею, что безлюдно в нём: нет занавесок на окнах, не выглядывают оттуда жители.

- Что это у вас так пусто? - спросил Ерофей. - И дома есть, а жить там некому, что ли?

- Понимаешь, Ерофей, у нас это, ну, по-вашему - приватизация. Всякий может купить, что угодно, даже целый дом. Но проклятый Сатана решил подорвать нашу экономику и наводнил Соврай таким количеством «спасибов», настоящая девальвация произошла. И теперь, пока расплатишься - язык смозолишь, столько надо «спасибов» сказать. У каждого язык ведь свой, как и рубашка, ближе к своему телу, жалко его. Впрочем, часть жилых помещений за валюту продается богатым тихгорцам, они к нам ездят отдыхать, климат у нас изумительный и очень пользительный. Кстати, ты есть хочешь?

- Хочу, - чистосердечно признался Ерофей, ощутив бурчание в животе. - Только как же вы? Вам полагается, кажется, святым духом питаться?

- Так-то оно так, но при моей дородной комплекции этого мало.