Для верности Франк покачивал куском поручня в такт своим словам, что безусловно придавало им дополнительную вескость.

 — А почему внукам можно, — не понял молодой штурман прибывший из Севастополя на замену получившего под свое командование вспомогательный крейсер «Обь», — и что нам теперь делать с Беляевым?

 — Если вы, даст бог, доживете до внуков, то тогда уже можно будет рассказать о «делах давно минувших дней». И Беляеву и мне уже точно будет все равно, так как нас просто в живых не будет к тому моменту, — объясняя ситуацию Франк легко подхватил тело командира на плечо и бегом понесся с мостика вниз по трапу, — а командира мы, как он и приказал, эвакуируем в первую очередь. Как «тяжело раненого находящегося в без сознательном состоянии». В чем вам бы неплохо мне помочь, господа, прихватите вахтенный журнал и догоняйте!

 В носовой башне тонущего тоже ругались двое. Дикий уговаривал молодого Тыртова, что спускаться в погреба башни — самоубийство. При попытке передать приказ «выходить на верх и спасаться» по трубе амбрюшота, из нее полилась вода. Тыртов несколько удивился, что вода из затопленного погреба смогла подняться на 10 метров вверх, и чуть было не побежал вниз. Спасать вверенный ему личный состав погребов башни. Но старый и опытный Диких, поймав его за рукав, объяснил — что времени на «добежать туда, а потом до миноносцев точно не хватит, а погреба уже точно затоплены и кто не успел выбраться, тем уже не помочь». После короткого, но бурного объяснения пара офицеров успела все же добежать до «Блестящего», последнего миноносца отходящего от борта обреченного броненосца.

 Ход сражения окончательно вышел из под контроля как Того, так и Макарова. Сейчас вместо боя кильватерных колонн эскадр имели место бои отдельных кораблей и отрядов друг против друга. «Ретвизан» по прежнему с переменный успехом перестреливался с парой «Идзумо», «Конго». Но когда Щенснович разглядел, что на подмогу к японцам несутся два отряда бронепалубных крейсеров, общей численностью восемь килей, ему стало несколько неуютно. С парой броненосный крейсеров при поддержке полудюжины более мелких «собачек» одинокому броненосцу было не справиться. Они неизбежно сначала выбивали его артиллерию огнем многочисленных орудий среднего калибра, а потом и топили его совместной торпедной атакой. Кажется теперь и «Ретвизану» пришла пора отходить, и успех этого отхода был под большим вопросом. Если никто из русских броненосцев его не поддержит, то в одиночку его съедят. Хотя это и будет скорее всего стоить японцам одного — двух бронепалубных крейсеров, но размен будет явно в их пользу. Кроме Щенсновича ситуацию просчитал самый молодой из русских командиров броненосцев Эссен. Его «Севастополь» вывалился из кучи уходящих на север русских кораблей и пошел навстречу пытающемуся уйти от быстроходных японских крейсеров «Ретвизану» на предельных для его изношенной машины 14 узлах. По иронии в атаку на японцев пошел самый медленный и старый броненосец русской колонны. Но на его мостике стоял самый молодой и бесшабашный капитан первого ранга в русской эскадре, Эссен[43].

 В быстрой перестрелке на контркурсах относительная победа осталась за русскими броненосцами. Они потеряли, пусть большей частью временно, примерно половину артиллерии, и получили многочисленные пробоины в трубах, испятнанных восьми и шестидюймовыми снарядами. После потери тяги и из-за затопления в оконечностях, недостаточно прикрытых броней, оба броненосца не могли теперь разогнаться даже до 12 узлов. Но зато японцы, в свою очередь, не рискнули атаковать торпедами успевший пристроиться в кильватер к «Севастополю» избитый до полусмерти «Ретвизан». Пример «Кассаги», который шел головным и получил всего одно попадание 12 дюймового снаряда, заставившее его покинуть поле боя, был слишком ярок.