– Этот человек своим высокомерием и упрямством буквально заставляет мою кровь кипеть! – процедила Люсинда сквозь зубы.

– Твое собственное упрямство не уступает его, – с тяжелым вздохом отозвалась Эви. – Рашид у себя дома, – добавила она, – а ты ведешь себя с ним так, будто он ворвался к тебе.

Ее мать на сей раз, как ни странно, приняла критическое замечание без возражений.

– Мне он не нравится, – только и ответила она. Причем это чувство взаимно, мысленно добавила Эви.

Негромко вздохнув, Эви подошла к бару и открыла дверцу, чтобы взять бутылку минеральной воды.

– Хочешь чего-нибудь, мама? – обернувшись, спросила она.

– Нет, спасибо, – ответила мать. Тоже тяжело вздохнув, она бросила сумочку на кресло и позволила себе наконец обратить внимание на окружающую обстановку.

В этой комнате не было ничего, что можно было бы назвать кричащим или безвкусным. Полированный кленовый паркет был покрыт персидскими коврами, сочетание кремовых тканей и гладкого мрамора радовало глаз. А оклеенные светлыми обоями стены были увешаны картинами, в основном пейзажами родной страны Рашида.

Подойдя к одному из пейзажей, Люсинда принялась внимательно его рассматривать. Эви тем временем налила себе воды.

– Это его дворец? – с интересом спросила мать.

– Да, – кивнула Эви. – Или один из них, – добавила она, потому что семья Аль-Кадах владела несколькими дворцами, похожими на тот, изображение которого рассматривала сейчас Люсинда. Но этот принадлежал лично Рашиду.

– У него какая-то особая, драматическая красота, тебе не кажется? – неохотно признала ее мать. Слова матери заставили Эви удивленно поднять голову.

– Рашид сам проектировал его, – слегка улыбнувшись, сказала она. Мать вряд ли порадует, что она невольно похвалила своего врага. – Он выстроил его за несколько лет до нашей с ним встречи, – пояснила она. – Дворец стоит у подножия гор: с двух сторон пески, с третьей – Персидский залив…

– А… – мать не сразу придумала, что ответить на это. – Этот человек, по-видимому, скрывает свои таланты.

Их гораздо больше, чем ты думаешь, невесело отметила Эви, поднимая стакан к губам. Вода прошла без особых осложнений, с облегчением отметила она.

– Едем домой, Эви.

Подняв глаза, Эви увидела, что ее мать смотрит на нее с каким-то странным, незнакомым выражением сочувствия в холодных голубых глазах.

– Если начистоту, милая, ты выглядишь ужасно, – помрачнев, продолжала Люсинда. – Все беспокоятся о тебе. Джулиан звонил из аэропорта, он очень расстроился, когда прочел утренние газеты, и даже лорд Беверли шокирован и возмущен тем, как бессовестно Рашид тебя использует…

– Рашид меня вовсе не использует, – возразила Эви. – Он любит меня.

– Любит! – воскликнула Люсинда тем же тоном, каким несколько минут назад обращалась к Рашиду. – Этот человек понятия не имеет о том, что значит это слово, раз он тебя предал!

– В данном случае предали вовсе не меня, – ответила Эви. – Его отец поместил это объявление без разрешения Рашида.

– Это он тебе сказал? – с недоверием спросила мать.

Но Эви в ответ гордо вскинула голову и посмотрела матери в глаза со словами:

– Это правда. Рашид никогда не станет лгать – тем более мне.

– Хорошо, предположим, он говорит правду, – процедила ее мать сквозь зубы, решив переменить тактику при виде вздернувшегося кверху подбородка дочери.