Изменить размер шрифта - +
— Не имею решительно никаких возражений против мобилизации конского состава, но решительно протестую против рас­ стрела городского головы, который встретил меня хлебом и   солью.

Ерохимов   вскочил.

—  Вас встречал, а ко мне даже не изволил явиться!

—   Это можно исправить. Пошлем за ним. Я сел к столу и написал:

«Комендатура   города   Бугульмы,

№ 2891

Действующая   армия. Городскому голове города Бугульмы.

Приказываю вам немедленно явиться с хлебом и солью по старославянскому обычаю к новому коменданту го­рода.

Комендант города Ерохимов. Адъютант Гашек».

Подписывая это, Ерохимов добавил: «В противном случае будете расстреляны, а дом ваш сожжен».

—   На официальных бумагах,— заметил я,— не пола­ гается делать подобных приписок, иначе они будут не­ действительны.

Я переписал послание, восстановив первоначальный текст, дал Ерохимову на подпись и отослал с вестовым.

—    Затем,— обратился я к Ерохимову,— я катего­рически возражаю против того, чтобы посадить в тюрьму и держать там до окончания гражданской войны де­сятерых заложников из местной буржуазии. Такие вещи решает лишь Революционный Трибунал.

—    Революционный Трибунал,— важно возразил Ерохимов,— это мы. Город в наших руках.

—    Ошибаетесь, товарищ Ерохимов. Что такое мы? Ничтожная двоица — комендант города и его адъютант.

Революционный Трибунал назначается Революционным Советом Восточного фронта. Понравилось бы вам, если бы вас поставили к стенке?

—    Ну, ладно,— отозвался со вздохом Ерохимов.— Но повальные обыски в городе — этого-то уж нам никто не может запретить.

—    Согласно декрету от 18 июня 1918 года,— ответил я,— повальные обыски могут быть проведены лишь с санкции Местного Революционного Комитета или Совета. Поскольку таковой здесь еще не существует, отложим это дело на более позднее время.

—    Вы просто ангел,— нежно сказал Ерохимов.— Без вас я пропал бы. Но со свободной торговлей мы должны покончить раз и навсегда!

—    Большинство из тех,— продолжал я,— кто зани­мается торговлей и ездит на базары,— это крестьяне, му­жики, которые не умеют ни читать, ни писать. Чтобы прочесть наши приказы и понять, о чем в них идет речь, им нужно сначала научиться грамоте. Думаю, что преж­де всего мы должны научить все неграмотное население читать и писать, добиться, чтобы они понимали, чего мы от них хотим, а потом уже издавать всякие приказы, в том числе и о мобилизации конского состава.

Ну, вот скажите мне, товарищ Ерохимов, зачем вам нужна эта мобилизация лошадей? Ведь не собираетесь же вы превратить пехотный Тверской полк в кавалерий­скую дивизию. Учтите, что на это существует инспектор по формированию войск левобережной группы.

—    Пожалуй, вы опять правы,— снова со вздохом согласился Ерохимов. — Что же мне теперь делать?

—    Учите население Бугульминского уезда читать и писать,— ответил я.— Что же касается меня, пойду по­смотрю, не вытворяют ли ваши молодцы какие-нибудь глупости, да проверю, как они разместились.

Я вышел из комендатуры и отправился в обход по городу. Солдаты Тверского революционного полка вели себя вполне прилично. Никого не обижали, подружились с населением, попивали чай, ели «пеле-меле», хлебали щи, борщ, делились своей махоркой и сахаром с хозяе­вами — словом, все было в порядке.

Пошел я посмотреть, что делается и на Малой Бугульме, где был размещен первый батальон полка.

Быстрый переход