Пошел я посмотреть, что делается и на Малой Бугульме, где был размещен первый батальон полка. Там я нашел ту же идиллию: пили чай, ели борщ и держа­лись   дружески.

Возвращаясь поздно вечером, я увидел на углу пло­щади свежий плакат, который гласил:

«Всему   населению   Бугульмы   и   уезда!

Приказываю, чтобы все жители города и уезда, которые не умеют читать и писать, научились этому в течение трех дней. Кто по истечении этого срока будет признан неграмотным, подлежит расстрелу.

Комендант города Ерохимов».

Когда я пришел к Ерохимову, он сидел с городским головой, который, кроме хлеба и соли, аккуратно сложен­ных на столе, захватил с собой и несколько бутылок ста­рой литовской водки. Ерохимов был в великолепном на­строении и дружески обнимался с городским головой. Он встретил меня словами:

—   Читали? Видите, как я выполняю ваши советы? Я сам пошел с этим в типографию. Пригрозил заведующе­му револьвером: «Немедленно напечатай, голубчик, а то я тебя, сукина сына, пристрелю на месте!» Тот, сво­ лочь, аж затрясся весь, а как прочел, его начало трясти еще сильнее. А я — бац в потолок!.. Ну и напечатал. Здорово напечатал! Уметь читать и писать — это вели­ кое дело! Издал приказ—все читают, все понимают, и все довольны. Верно, голова? Выпейте, товарищ Гашек.

Я   отказался.

—   Ты будешь пить или нет?! — крикнул он угро­ жающе.

Я вытащил револьвер и выстрелил в бутылку с литов­ской водкой. Потом нацелил его на своего начальника и выразительно   произнес:

—    Или ты сейчас же идешь спать, или...

—   Иду, иду, голубчик, душенька, это я так... Не­множко повеселиться, погулять...

Я отвел Ерохимова и, уложив его, вернулся к город­скому голове:

—   На первый раз я вам это прощаю. Можете идти домой и будьте довольны, что так легко отделались!

Ерохимов спал до двух часов следующего дня. Про­снувшись, он послал за мной и, неуверенно глядя на меня,  спросил:

—    Вы, кажется, хотели вчера меня застрелить?

—    Совершенно верно,— ответил я.— Хотел тем са­мым предотвратить то, что сделал бы с вами Революци­онный Трибунал, узнав, что вы, будучи комендантом города, позволили себе напиться.

—    Голубчик, я надеюсь, что вы об этом никому не скажете. Я больше не буду. Буду учить людей грамоте...

Вечером появилась первая депутация крестьян из Кар-лачинской волости: шесть старушек в возрасте от 60 до 80 лет и пять старичков примерно такого же возраста.

Они упали мне в ноги:

—    Батюшка, не губи ты души наши. Не одолеть нам грамоты за три дня. Голова уж не та стала. Спаси­тель ты наш! Смилуйся над волостью!

—    Приказ недействителен,— ответил я.— Все это на­творил тот глупец, комендант города Ерохимов.

Ночью пришло еще несколько депутаций. Но наутро по всему городу были расклеены новые объявления, та­кие же разосланы были и по всем деревням Бугульминского уезда. Текст гласил:

«Всему  населению Бугульмы  и   уезда!

Сообщаю, что я сместил коменданта города товарища Ерохимова и снова приступаю к своим обязанностям. Тем самым его приказ № 1 и приказ № 2, касающийся ликви­дации неграмотности в течение трех дней, отменяется.

Комендант города Гашек».

Теперь я мог себе это позволить, так как ночью в го­род вступил Петроградский кавалерийский полк, кото­рый привели мои чуваши.

КРЕСТНЫЙ ХОД

Итак, я сместил Ерохимова с поста коменданта, и он отдал приказ Тверскому полку в полном боевом порядке выступить из Бугульмы и расположиться в ее окрестно­стях, а сам пришел попрощаться со мной.