Потом я подумала о том, спрашивал ли меня кто нибудь когда нибудь об этом моем «счете» (то есть о количестве моих «жертв»), и если да, то что я ответила. Майер такого случая не припомнил, а он обычно все припоминает, когда дело касается меня.

Я смотрю на него сбоку и думаю: где он находит время для похода в спортзал? Судя по очертаниям его тела, где то находит. Или использует, как герои комиксов, «сыворотку суперсолдата». При этом за последнее время он довольно сильно поседел. Когда мы познакомились, белые волосы были у него только на висках, а теперь по всей голове, да и щетина стала как соль с перцем. Ему тридцать пять (то есть на десять лет больше, чем мне), но выглядеть на свой возраст он стал совсем недавно. Уж не из за меня ли? Не из за той ли жизни, в которую я его втянула? Майер – отец одиночка глухонемой девочки и менеджер одиночка единственной клиентки, которая, при всем своем очаровании, ужасно утомляет и с которой надо везде разъезжать. Да уж, поседеешь тут…

Как только эта мысль приходит мне в голову, я без дальнейших раздумий спрашиваю:

– Ты жалеешь о том, что взял меня?

Майер останавливается и быстро поворачивает ко мне голову, озадаченно выпятив губу. Это непохоже на его перманентную невозмутимость. Мне тут же захотелось взять свои слова обратно, однако замолчать я уже не могла.

– Если жалеешь, то дело дрянь. Ты подписан на кучу каналов и знаешь все мои пароли – я без тебя не смогу… Эй, Боб! – Я увидела своего любимого охранника и устремляюсь к нему. – Хорошо выглядишь, старик. Дай ка потрогать бицепсы… Ого! Еще немного, и ты достигнешь предела физического совершенства. Тогда, если какая нибудь женщина тебя отфутболит, это можно будет объяснить только твоими человеческими качествами.

– Вообще то ты уже не на сцене. Не заметила? – усмехается Боб. – К тому же я просто напросто стараюсь не отставать от твоего менеджера.

Прежде чем я успеваю съязвить и втянуться в привычную перепалку, Майер хватает меня за локоть. Я вздрагиваю. Мы много времени проводим вместе, но я стараюсь, чтобы таких обыденных соприкосновений между нами было как можно меньше. Два раза за вечер – это, пожалуй, рекорд.

– Фарли, – говорит он, и я поворачиваю голову в ту сторону, куда он смотрит.

Святые яйца! Здесь Кара Ву!

Она видела мое выступление.

Видела, как я зажгла.

Она улыбается. Популярнейшая юмористка, которую я обожаю, автор множества потрясающих номеров, ведущая шоу «Субботний вечер в прямом эфире» сидит здесь и улыбается мне.

Или не мне? Я не из тех девочек, которые с рождения считают себя неотразимыми. Я вечно в себе сомневаюсь. Вот и сейчас я оглядываюсь: кому могла быть адресована улыбка звезды? Потом закрываю на секунду глаза, делаю вдох и выдох через нос, собираюсь с силами и несмело приподнимаю уголки губ, вновь повернувшись лицом к столику, за которым сидит Кара Ву.

Вернее, сидела. Сейчас она стоит прямо передо мной. Я поднимаю глаза на Майера, чтобы убедиться, что у меня не галлюцинация. Он улыбается сжатыми губами, во взгляде – легкая насмешливость.

А Кара Ву по прежнему стоит и ждет, когда я выйду из ступора. Боковым зрением я смутно вижу Боба: беззвучно смеясь, он достает телефон, чтобы нас сфотографировать.

– Фарли? – наконец произносит моя любимая юмористка.

– Кара Ву! – взвизгиваю я, и это звучит как обвинение.

Она смеется.

– Можно просто Кара. О**енное выступление! Поздравляю.

Вот это да! Несмотря на то что у нее есть дети, она, похоже, не привыкла стесняться в выражениях не только на сцене, но и в жизни. Прямая, открытая, от природы веселая. Вот бы мне стать ее подругой! Я бы везде за ней ездила, резала бы виноградины для ее отпрысков, висела с ней на телефоне… Я бы… Не знаю, что бы я еще делала.