– Все откладывается на сутки, – сказал я. – К сожалению. Но заготовками давайте займемся сейчас. Девочки, вы пойдете погуляете по окрестностям и снимете двух, а в идеале трех грузин. Лучше молодых. Обязательно грузин – не промахнитесь. И постарайтесь, чтобы это была полная компания, чтобы никто за кадром не остался.

    – А если пятеро? – наклонила голову Валечка.

    – Переварим, – сказал я. – И ведите к себе. Ну, а Крупицыны обеспечат остальное.

    – Живыми – всех? – уточнил Дима.

    – Всех, – отрезал я.

    – А зачем Крупицыны? – лениво сказала Саша. – Мы и сами...

    – Конечно, – сказал я. – Затрахаете их до полной неподвижности.

    – Например, – согласилась она.

    – Нет, с Крупицыными надежнее, – сказал я. – Это как лонжа.

    Сашенька откинула со лба волосы и стрельнула в меня глазами – так, в четверть силы.

    – Ладно, – протянула она.

    Отвести от Саши взгляд было почти невозможно. Я и не пытался. Сашенька была яркая, привлекательная, манкая, но к телу своему относилась только как к инструменту, не получая от процесса ни малейшего удовольствия... только всё время хотелось об этом забыть и попытаться совершить чудо.

    Девочки подхватили свои халатики и туфельки и пошли к нашей с Командором стоянке. Им смотрели вслед.

    – Слушай, Пан, – сказал Командор, – я все забываю спросить: а почему «Пятое марта»?

    – Пятого марта сорок четвертого года немецкие войска вошли в Тифлис. Это конец независимости Грузии.

    – Вот оно как... Долго держались: больше трех лет.

    – Долго, – согласился я.

    07.06. Около 20 час.

    Перекресток Большой и Малой Бранных. Кафе «Гензелъ и Гретелъ»

    Я тихонько объяснял Гансу, что надо сделать, а он слушал и соглашался: конечно, какие могут быть проблемы? Да, да, разумеется... Мы сидели в крошечном кабинетике, передо мной стояла чашка кофе и блюдо с пирожными, и я никак не мог понять, почему меня от взгляда на них тошнит – пока не вспомнил, что не ел с утра. С поезда. Ганс задумчиво поскреб свои подбородки, покачал головой: горячее бывает только до пяти... но можно посмотреть, не осталось ли чего из закусок. Я был готов на все. Ганс принес поднос, сплошь заставленный маленькими пластиковыми тарелочками. Одного только языка – пять порций. Хлеб рижский, похвастался Ганс. Очаровательно... Пойду к клиентам, сказал Ганс, если что надо... Спасибо, Ганс. Думаю, этого хватит.

    Ганс не был нашим агентом в полном смысле слова. Просто он однажды провел две недели на борту пассажирского «Юнкерса», захваченного мальчиками из «Зари России». Мальчики требовали освобождения своих из тюрем, а также, в виде бесплатного приложения, – восстановления России в границах 1914 года. «Юнкере» мотался по аэропортам, пока не долетел до Бухары. Там мы его ждали – накануне эмир встречался с Толстым, и о чем-то таком они договорились. Мальчиков взяли без выстрела: просто впрыснули в систему вентиляции усыпляющий газ. Все это произвело на Ганса достаточно сильное впечатление, чтобы он сам предложил нам свои услуги.