От этой мысли я улыбаюсь. Поощренный моей улыбкой, он продолжает:

– Ты продолжишь писать, но работать будешь дома и только тогда, когда тебе захочется. У меня будет собственная бухгалтерская фирма. Ты научишься водить микроавтобус, потому что мы точно будем из тех родителей, которые постоянно таскают детей на футбол и гимнастику. – Грэм улыбается мне. – А еще мы будем все время заниматься любовью. Может быть, не так часто, как сейчас, но чаще, чем все наши друзья.

Я прижимаю руку к его сердцу.

– Похоже на идеальную жизнь, Грэм.

Именно так. Но мне кажется, любой вариант жизни с Грэмом станет совершенством.

– А может быть… – продолжает он. – Может, ничего и не изменится. Мы по-прежнему будем жить в квартире. Денег у нас не будет, потому что мы то и дело будем менять работу. Возможно, мы даже не заведем детей, так что у нас не будет ни большого двора, ни даже микроавтобуса. И через десять лет продолжим ездить на тех же самых дерьмовых машинах. Может быть, абсолютно ничего не изменится, и через десять лет наша жизнь останется такой же, как сейчас. И все, что у нас будет, – это мы сами.

Как и после его первого сценария, на моем лице появляется безмятежная улыбка.

– Это тоже похоже на идеальную жизнь.

Так оно и есть. Пока у меня есть Грэм, жизнь не может стать хуже, чем сейчас.

А сейчас она замечательна.

Я расслабляюсь у него на груди и засыпаю с совершенно спокойной душой.

30. Настоящее

– Квинн.

Я слышу его хрипловатый голос у самого уха. За долгое время это первое утро, когда я смогла проснуться с улыбкой. Я открываю глаза. Грэм уже совсем не похож на того сломленного человека, который вчера вечером вошел в дом Авы и Рида. Он прижимается губами к моей щеке, отстраняется и убирает волосы с моего лица.

– Что я пропустил, пока ты спала?

Я так скучала по этим словам. Из всей нашей прошлой жизни едва ли не больше всего скучала именно по ним. Теперь они значат для меня еще больше: я ведь знаю, что он перестал спрашивать только потому, что не хотел причинять мне боль. Я протягиваю руку к его лицу и провожу большим пальцем по губам.

– Мне снился сон о нас.

Он целует подушечку моего большого пальца.

– Хороший сон или плохой?

– Хороший, – говорю я. – Но непохожий на мои обычные завиральные сны. Похожий скорее на воспоминание.

Грэм просовывает руку между головой и подушкой.

– Желаю знать все подробности.

Я копирую его позу и, улыбаясь, начинаю рассказывать.

– Мне снилась наша первая годовщина. Та ночь, когда мы решили создать семью. Я спросила, что, по-твоему, будет с нами через десять лет. Помнишь, что ты ответил?

Грэм качает головой.

– Смутно. И что же я нам предсказал?

– Ты сказал, что у нас будут дети, я стану водить микроавтобус, и мы будем жить в доме с большим двором, где будем играть с детьми. – Улыбка Грэма дрогнула. Я большим пальцем разглаживаю складку на его лбу, желая вернуть его улыбку. – Странно, ведь я совсем забыла об этом разговоре, пока он мне не приснился. Но это не огорчило меня, Грэм. Потому что тогда ты сказал, что у нас, возможно, ничего этого не получится. Ты сказал, что, может, мы все время станем менять работу и у нас не будет никаких детей. И что, может быть, через десять лет ничего не изменится и все, что у нас будет, – это мы с тобой.

– Вспоминаю, – шепчет он.

– А помнишь, что я тебе сказала?

Он качает головой.

– Я сказала: «Это тоже похоже на идеальную жизнь».