Его заунывным плачам о судьбе голодающего русского народа вняли многие. И начали отчислять денежки со своих скромных пенсий на вспомоществование «спасителю»! Ни у кого не появилось мысли, что, судя по излишнему весу, их «спаситель» скорее нуждается в диете, нет — даже этот факт стал доказательством его верной службы интересам народа. «Толстый какой, — лепетала одна бабулька на площади, где как-то раз проходил митинг, — больной, бедняга… А сил для нас не жалеет…»

Теперь эта светлая личность сидела передо мной, и я не ждала от ближайшего будущего ничего хорошего. Если судьбе захотелось сегодня выступить передо мной в лице Халивина — спаси меня господи от такой судьбы!

* * *

— Простите меня, что пришлось воспользоваться такими методами, — постарался обаятельно улыбнуться Халивин, буравя меня глазками.

— Ничего, — улыбнулась я, — вы меня не удивили. Это ведь ваши обычные методы…

Он нахмурился. Тяжелый взгляд из-под кустистых бровей намекнул мне, что я не очень вежливая девочка. Ну, уж какая получилась, усмехнулась я, с невинным выражением встречая этот взгляд.

— Как вы ошибаетесь, Танечка, — сокрушенно покачал он головой. — Конечно, милая моя девочка, вы являетесь жертвой пропаганды. Именно поэтому нам и пришлось так поступить. Вы бы никогда не пошли на контакт со мной добровольно, разве я не прав?

— Правы, — кивнула я.

— Вот видите, — почему-то обрадовался он. — А виной тому проклятые газетчики, которые рисуют нас дикими зверями…

— Зверьми, — поправила я механически.

— А? — остановился он. Кажется, я помешала ему исполнить замечательный номер под названием «Речь вождя».

— Ничего, это я так. Выступила не по делу. Продолжайте.

— Так вот, нам приходится прибегать к подобным вещам, потому что…

— Проклятые газетчики рисуют вас зверьми, — повторила я, безмятежно улыбаясь. — Я это поняла. Надо думать, если нам крупно не повезет и вы станете самодержцем, вы их почикаете. Так?

Я выставила палец и, словно расшалившееся дитя, выкрикнула:

— Пиф-паф, ой-ой-ой!

— Кажется, вы забываетесь. — Мой собеседник вытер с грозного лба капельки пота.

— Я? — округлила я глаза. — Помилуйте… Я же не хватала вас на выходе из магазина и не тащила на глазах у всех по улицам… Кто из нас, собственно, забывается?

— Я уже попросил у вас прощения, — обиженно сопя, пробурчал Халивин. — Иначе вы бы не согласились общаться со мной.

— А вы так этого хотели? — рассмеялась я. — Интересно, вы поступаете так со всеми, кого находите достойным разделить ваше одиночество в бункере? Кстати, вы с его помощью уже подготовились к воздушным налетам НАТО? И сколько денег вы угрохали на это сооружение?

— Не ваше дело! — вскрикнул он тоненьким и жалобным голоском. — Впрочем, извините. Я хотел попросить вашей помощи, но чувствую, что дружелюбного диалога у нас не получается. Вы почему-то негативно настроены по отношению ко мне.

— Ну уж простите. Не каждый способен радоваться, когда его похищают. Я, конечно, девушка романтическая, но не настолько. Поэтому терпите…

Я закинула ногу на ногу и, небрежно покачивая носочком, спросила:

— Сколько времени я должна отработать у вас в качестве собеседницы?

— Да вы не такая уж приятная собеседница, если хотите знать, — поморщился он.