К удивлению Эбби, когда она хотела взять счет, он не выпустил его из рук.

– Что случилось? – спросила она.

– Это вы мне скажите. – Его глаза опустились на ее запястье. На месте, где были пальцы Уоррена, теперь красовались синяки.

Черт. Эбби так надеялась, что не останется никаких следов. Отпустив счет, она натянула рукава своей блузки до самых пальцев.

– Не понимаю, о чем вы говорите.

– У вас все пирожки выглядят как яичница?

– Что? – Его вопрос казался бессмысленным.

– Судя по счету, я заказал черничные пирожки и ржаные тосты.

– Простите, пожалуйста. Видимо, я по ошибке дала вам счет с другого стола.

– Опять.

– Опять, – повторила Эбби.

Все правильно. Вчера она допустила такую же ошибку.

– Это случается, когда вы чем то расстроены.

– Или очень занята, – возразила Эбби, отказываясь заглотить наживку.

Она пыталась избавиться от мыслей об Уоррене, и до тех пор, пока ей это не удалось, не было никакого смысла обсуждать эту тему. Вытащив блокнот с бланками заказов, она пролистала страницы.

– Вот ваш заказ, – сказала она, отрывая новую страницу. – Обжаренная с двух сторон яичница, бекон и тост из цельного зерна. То же, что и обычно. Вы хотите, чтобы я вас рассчитала?

Чем скорее Хантер оплатит счет, тем быстрее уйдет. И тогда она сделает вид, что ничего не случилось.

– Да, пожалуйста.

Хантер заметил, что в этот раз Эбби потянулась за счетом правой рукой, спрятав левую. Зачем так сильно сжимать чью то руку, чтобы оставить на ней такие следы? Похоже, Хантер был зол.

Потягивая остатки холодного кофе, он наблюдал, как Эбби оплачивает его счет, держа рукав блузки натянутым практически на пальцы. Безуспешная попытка скрыть очевидное. С первого же взгляда Хантер понял, что этот парень – первоклассный ублюдок. Чрезмерно дорогая кожаная куртка и прическа просто вопили о том, каким важным он себя чувствовал. Однако для Хантера стало сюрпризом, когда этот парень подошел к Эбби. Если кто и был полной противоположностью этому типу, так это официантка. С тех пор как Хантер вернулся, он каждый день приходил в кафе Гая, пытаясь понять, что же заставляет его изо дня в день сидеть на одном и том же месте. Уж не обслуживание точно – Эбби регулярно путала его заказы. Ее внешность? Она была слишком худа и угловата, так что красавицей назвать ее нельзя. Но было в ней что то, что удерживало взгляд. Ее волосы цвета жженого сахара, убранные в пучок, жили собственной жизнью. Они постоянно сваливались то на одну сторону, то на другую, и с течением дня все больше и больше прядей вырывалось на свободу. Цвет ее волос напоминал ему пляжи Сицилии, теплые, золотые. К счастью, Гай, кажется, не особенно следил за соблюдением дресс кода. Было бы жаль прятать этот восхитительный цвет под какой нибудь уродливой косынкой.

Еще у нее были пленительные глаза. Большие карие глаза, размером с блюдце.

Звонок над входной дверью звякнул. Хантер заметил, как официантка напряглась и бросила нервный взгляд в сторону входа. Беспокоится, что это ничтожество опять вернется? Или не вернется? Все возможно. Теперь Хантер знал, что у его золотоволосой официантки имелась темная сторона жизни, и ей нравилось грубое обращение. Его уже ничего не удивляло.

Ну, почти ничего. Хантер умудрился удивить себя самого сегодня утром. С каких это пор он лез в чужие дела?

Деликатное покашливание прервало ход его мыслей. Взглянув вверх, он увидел, что Эбби стоит рядом со столом и держит кофейник. Опять в правой руке.

– Запястье болит? – не смог он удержаться от вопроса.

– Нет. – Ответ был быстрым, как будто она защищалась. – Почему оно должно болеть?

Ну, не хочет делиться, и не надо.