Поежившись, Форд окинул взглядом лежащую в камере ледяную глыбу, внутри которой едва угадывались очертания неведомо чьего тела. Однажды, Зарквон знает когда, это существо проснется — и сразу узнает, который час. Правда, это будет время совсем иного часового пояса, ну да ладно — важен сам принцип.

Форд перепроверил экран компьютера, помещенный над односпальным холодильником, притушил свет и проверил еще раз.

«Точное время после третьего сигнала…»

Форд на цыпочках вышел в коридор и вернулся в рубку управления.

«…один час… тридцать четыре минуты… двадцать секунд».

Голос звучал так четко, будто Форд слышал его по телефону в Лондоне — и это при том, что до Лондона было очень-очень далеко.

Форд уставился в чернильно-черную ночную тьму. Вдалеке сияла звезда — вылитая хлебная крошка, только блестящая; то была Зондостина, известная на планете, с которой доносился манерный, монотонный голос, как Зета Плеяд.

Ярко-оранжевый полукруг, занимавший добрую половину панорамного экрана, представлял собой планету Сезефрас Магна, газовый гигант, где базировались ксаксисианские звездокрейсеры. Из-за ее горизонта только что вынырнула маленькая холодная голубая луна Эпун.

«Точное время после третьего сигнала…»

Двадцать минут Форд сидел и наблюдал, как уменьшается расстояние между звездолетом и спутником, как бортовой компьютер ловит и сажает в клетки таблиц цифры, которые выведут звездолет на орбиту вокруг маленькой луны, замкнут петлю траектории и обрекут этот кораблик, невидимый внешнему миру, обращаться вокруг Эпуна в вечном мраке.

«…один час… пятьдесят девять минут…»

Вначале Форд планировал заглушить все исходящие от звездолета сигналы и излучение, сделать его практически невидимым — пока не наткнешься на него лбом, не заметишь, — но потом предпочел более изощренный замысел. Теперь корабль будет испускать лишь один-единственный луч, тонкий-тонкий, который будет ретранслировать поступающий по субэфирной сети голос говорящих часов обратно, на ту же планету, где эти говорящие часы находятся. Двигаясь со скоростью света, сигнал достигнет этой планеты только через четыреста лет, но, когда достигнет, вероятно, произведет на ней переполох.

«Бип… бип… бип».

Форд хихикнул.

Ему не нравилось думать о себе как о человеке, который способен на хиханьки-хаханьки, но тут он вынужден был признать, что хихикает и повизгивает от смеха уже добрые полчаса.

«Точное время после третьего сигнала…»

Теперь звездолет почти что вышел на вечную орбиту вокруг безвестного, никем не посещаемого спутника. Почти что вышел.

Осталось осуществить последний этап плана. Форд снова прогнал на компьютере симуляцию запуска спасательной мини-шлюпки, проверил все равнодействующие сил, действия и противодействия, тангенсы-котангенсы, поверил математикой всю поэзию движения и увидел, что план его безупречен.

Уходя, он погасил свет.

Когда крохотная сигарообразная шлюпка понеслась, точно язычок застежки-«молния», к расположенной в трех днях лету орбитальной станции Порт Сезефрас, несколько секунд она скользила бок о бок с длинным, тонюсеньким лучом, которого ожидал гораздо более долгий путь.

«Точное время после третьего сигнала два часа… тринадцать минут… пятьдесят секунд».

Форд хихикал и повизгивал. Он бы расхохотался во все горло, но в шлюпке было слишком тесно.

«Бип… бип… бип».

11

— А самое противное — это апрельские проливные.

Артур что-то уклончиво промычал; сидящий рядом мужчина, по всей видимости, твердо решил завязать с ним разговор.