— Долбаные апрельские проливные. Ненавижу, ненавижу, ненавижу.

Наморщив лоб, Артур уставился в окно. Над автострадой висела лучистая, почти невесомая завеса дождя.

С тех пор как Артур вернулся, миновало уже два месяца. Войти в прежнюю колею оказалось до смешного просто. У людей, в том числе и у него, удивительно короткая память. Теперь восемь лет безумных странствий по Галактике казались ему даже не дурным сном, а скорее фильмов, который он записал на видео с телевизора и засунул на нижнюю полку шкафа, так и не удосужившись посмотреть.

Осталась только радость от возвращения домой. Теперь, когда, как он считал (увы, опрометчиво), над его головой всегда будет атмосфера Земли, все, находящееся в пределах этой атмосферы, ему ужасно нравилось. Глядя на серебристое сияние дождевых капель, он осознал, что просто обязан за них вступиться. И заявил:

— Ну а мне они нравятся. По самым очевидным причинам. Они легкие и освежают воздух. Брызги сверкают так, что душа радуется.

Сосед по столику только саркастически фыркнул.

— Все так говорят, — сказал он, глядя на Артура исподлобья и вжимаясь в угол кафе.

По профессии он был шофером грузовика. Артур узнал это от него самого: усевшись рядом с ним, мужчина с бухты-барахты сообщил: «Я шофер. И ненавижу ездить под дождем. Смешно, правда? Обхохочешься».

Если в этом высказывании и содержался какой-то тайный философский смысл, Артуру он остался недоступен, а потому наш герой лишь негромко хмыкнул — вежливо, конечно, но безо всякого желания вступать в разговор.

Однако соседа это не остановило. Ни в начале разговора, ни теперь.

— Все так говорят об этих хреновых апрельских проливных дождях, — сказал он. — Какие они, блин, приятные, какие они, блин, освежающие, какая это замечательная, блин, погодка.

Подавшись вперед, он весь сморщился, словно собирался сказать что-то ужасное о правительстве.

— Вот что меня интересует, — сказал он, — если в апреле погода такая уж замечательная, почему… ПОЧЕМУ, — это слово он буквально выплюнул, — …почему нельзя обойтись без этого хренова дождя?

Артур сдался. Он решил уйти, не допив кофе, который был слишком горяч, чтобы выпить его залпом, но очень уж отвратителен на вкус для того, чтобы пить его холодным.

— Не расстраивайтесь, — сказал Артур, сам ужасно расстроенный этими нападками на дожди, и встал. — До свидания.

Сделав остановку в магазинчике запчастей, он вышел наружу и пересек просторную автостоянку, демонстративно упиваясь чудесными каплями дождя, барабанившими по его лицу. Он даже заметил бледную радугу, мерцающую над Девонскими холмами. Радуга тоже привела его в упоительный восторг.

Артур залез в свой потрепанный, нежно любимый «гольф джи-ти-ай» черного цвета, взвизгнул шинами и покатил мимо островков с бензонасосами по скользкой от масла дорожке, которая вела к автостраде.

Он думал, что теперь-то над его головой всегда будет атмосфера Земли. И заблуждался.

Он думал, что паутина сомнений, в которую затянули его странствия по Галактике, навсегда осталась в прошлом. И заблуждался.

Он думал, что теперь может спокойно выкинуть из головы хотя бы тот факт, что Земля — эта большая, твердая, грязная, промасленная и пробензиненная Земля с висящей над ней радугой, Земля, на которой он живет, — это лишь микроскопическая точка на микроскопической точке, затерянной в непостижимой бесконечности Вселенной.

Он ехал себе и ехал, что-то мурлыча под нос и заблуждаясь относительно всех вышеперечисленных обстоятельств.

Он заблуждался, и живое доказательство тому стояло у скользкой дороги под маленьким зонтиком.