Изменить размер шрифта - +
Понимаешь, нельзя сделать статью о том, чего нет. По крайней мере у нас. Попробуй позвонить в воскресные газеты. Может, через пару лет где-нибудь в августе они дозреют состряпать что-то вроде «Что же все-таки случилось с дельфинами». А сейчас что? «Дельфинов нет как нет»? «Дельфины продолжают отсутствовать»? «Дельфины — жизнь без них»? Артур, сюжеты смертны. Они протягивают ножки, бьются в судорогах и вскоре возносятся к Великому Небесному Золотому Штекеру, архитравчик ты мой.

— Мюррей, мне не интересно, получится ли из этого статья. Я просто хочу выяснить, как мне связаться с тем типом из Калифорнии, который говорит, что знает, куда они делись. Я думал, ты сможешь помочь.

 

28

 

— Люди начинают болтать, — сказала Фенчерч вечером после того, как они водворили на место виолончель.

— И не только болтать, — ответил Артур, — но и печатать крупным жирным шрифтом под списком победителей викторины.

И он показал ей длинные узкие книжечки — это были билеты на самолет.

— Артур! — воскликнула Фенчерч, повиснув у него на шее. — Значит, тебе удалось с ним поговорить?

— Сегодня я звонил до упаду. Абсолютно во все отделы абсолютно всех газет на Флит-стрит. И все-таки выпытал его телефон.

— По тебе видно, что ты трудился вовсю. Ты весь в поту, бедняжка.

— Это не пот, — устало сказал Артур. — Сейчас сюда приходил фотограф. Я не соглашался, но… ладно, замнем, важно, что я поговорил.

— С ним самим?

— С его женой. Она сказала, что он сейчас не в себе и не может подойти к телефону и чтобы я перезвонил позже.

Артур тяжело опустился на стул, понял, что ему чего-то не хватает, и пошел к холодильнику.

— Хочешь пить?

— Просто умираю. Когда профессор окидывает меня взглядом с ног до головы и говорит: «Да, милая, сегодня немножко поиграем Чайковского», — я всегда знаю, что мне придется туго.

— Я перезвонил, — продолжал Артур, — и она сказала, что он находится на расстоянии трех целых двух десятых световых лет от телефона и чтобы я перезвонил.

— Ну и?

— Я перезвонил. Она сказала, что положение улучшается. Теперь он на расстоянии всего двух целых шести десятых световых лет от телефона, но все равно докричаться трудно.

— Как ты думаешь, — с сомнением в голосе проговорила Фенчерч, — может, лучше поговорить с кем-нибудь еще?

— Худшее впереди, — отозвался Артур. — Я говорил с сотрудником одного научного журнала. Он лично знаком с нашим сумасшедшим и говорит, что Джон Уотсон мало того что сам во все верит, так еще и готов представить неоспоримые доказательства правильности самой дурацкой из теорий, которые в моде на данной неделе. Эти доказательства он обычно записывает под диктовку от ангелов с золотыми бородками, зелеными крылышками и в обуви от «Доктора Шолля». Знаешь, такие сандалии на деревянной подошве? А тем, кто сомневается в истинности его видений, он гордо показывает эти самые сандалии, и больше от него ничего не добьешься.

— Я не думала, что все настолько плохо, — тихо произнесла Фенчерч, вяло теребя билеты.

— Я снова перезвонил миссис Уотсон, — продолжал Артур. — Кстати, ее зовут — тебе это может быть интересно — так вот, ее зовут Фата-Моргана.

— Понятно.

— Рад, что тебе понятно. Я думал, ты ничему не поверишь, и на этот раз записал наш разговор на магнитофон.

Отойдя к магнитофону, Артур долго пыхтел над ним и вертел все ручки, потому что этот магнитофон, настоятельно рекомендованный журналом Ассоциации потребителей, включается только в тот момент, когда владелец уже дошел до ручки — до самой важной то есть.

Быстрый переход