— Напишу: «Почему трудно писать на свободную тему».

— Здорово. Но ты шутишь.

— Конечно, шутит, — вставила Лора.

— Совсем не шучу.

— И ответишь на вопрос — почему?

— Да. Потому что люди боятся самостоятельно мыслить.

Володя был красный. Виктор слегка побледнел.

— Ладно, не будем вдаваться в тонкости. Итак, объявляю аукцион «свободных тем». Хватай, Митя, пока не поздно.

Коля Вознесенский был рад свободной теме. Сочинение, собственно, было готово: рассказ из цикла «Счастливые развязки».

Коля слыл среди товарищей книжным мальчиком. Он рано пристрастился к чтению; доходило до того, что герои любимых книг становились для него реальными, живыми людьми. Более того: иные знакомые казались менее живыми, чем Король Лир или Пьер Безухов. Коля страдал, когда книга подходила к концу. И часто сам придумывал продолжения.

Трагические развязки были ему тяжелы; он пытался найти другие, оптимистические. Лиза из «Дворянского гнезда» не: уходила в монастырь: побеждал зов жизни; Гамлет вовремя раскрывал все козни и успевал отомстить, не погибал бессмысленно. В другой раз Коля уговорил Грушницкого сознаться в своем предательстве публично. И Печорин бросился ему на шею, как он и собирался.

Но чем старше становился Коля, тем меньше он верил в свои счастливые развязки. Допустить изменение характера среди неизменных условий, его породивших, по меньшей мере наивно, утопично. Тем не менее — так сильно было гуманистическое влияние Володи — в сочинении на свободную тему Коля описал свой самый трудный психологический опыт — спасение Анны Карениной.

Да, в самый решительный миг он остановил ее, буквально оттащил от платформы, прокричав:

«Одну минуту! Ради спасения моей жизни!»

И потом где-то в пыльном скверике, на полустанке или даже в доме у Анны Аркадьевны, куда он проводил ее, начал длинный и трудный разговор и добился-таки, что она после нервной истерики согласилась отсрочить свое гибельное намерение ради детей. Во второй раз — так думал Коля — она не решится.

«Вы только подумайте о своей дочери!» — твердил он.

Он так умело обрисовал положение маленькой Ани в доме у Каренина — ведь закон водворит ее именно туда, — так изобразил ее одинокое детство, отчуждение брата, трудную юность среди сожалений и злословия, напомнил о возможных преследованиях со стороны графини Лидии Ивановны, которая возненавидит Ани, что измученная женщина сказала, протянув ему руку:

«Да. Клянусь вам: я буду нести свой крест до конца».

Наконец Анна Аркадьевна успокоилась и пошла к себе отдыхать, а он уселся в кабинете ждать Вронского. Конечно, разговор также будет не из легких, но Коля его продумал.

Он скажет не все: по рассеянности чуть не попала под поезд. Нет, не по рассеянности — зачем щадить его? — была расстроена, огорчена, и вот… Вронский, конечно, ужаснется и даст клятву никогда не огорчать Анну.

И все же у Коли были сомнения.

«Допустим, — думал он (то есть воображаемый спаситель), прислушиваясь к боязливым голосам слуг, — допустим, можно похлопотать о разводе: у меня связи в сенате и среди духовных лиц; я близок с князем Полторацким, который вхож во дворец. Можно будет повлиять на Алексея Александровича посильнее, чем графиня Лидия: он поддается любому влиянию. Но разве это решит дело? Каренин не уедет из Петербурга. А Сережа…»

«Развод? — переспросит Вронский, уже придя в себя от первого сильного испуга.