— Ты напрасно волнуешься, — сказала Нина, взяв Андрея под руку. — Что они все перед тобой!

— Да я не волнуюсь. Я просто одинок, вот и все.

— Так и должно быть. Художник обязан быть одиноким.

Эту фразу она слыхала от Андрея. И произнесла ее наверняка. Но он вдруг сказал:

— Это скорее несчастье, а вовсе не обязанность.

Опять не угадала. В последнее время что-то трудно с ним становится.

— Не знаю, я только зритель…

«Зритель — это в театре, — быстро думала она, — а как называют тех, кто смотрит картины, статуи — посетители, что ли?»

— …но все, что ты делаешь…

«Создаешь? Лепишь?»

— …всегда было ну прямо-таки на грани гениальности.

«Кажется, слишком? Нет, ничего».

— Вернемся, — сказал Андрей.

«Пусть его коробит, — думала она со злостью, — а я буду повторять: „Гениальный, необыкновенный“… Привыкнет…»

— Все дело в том, как ты ко мне относишься, — сказала она.

«А других дел нет на свете», — подумал он раздраженно и так же раздраженно ответил:

— Ты же знаешь…

Да, она знала. Пройден тот первоначальный этап, когда люди только знакомы. Теперь они влюбленные. Она потратила немало сил, чтобы привести его к этому. Есть тонкие средства, есть более простые и сильные, к ним она тоже прибегала. Главное, чтобы он чувствовал себя всегда хотя бы немного виноватым перед ней и чтобы все окружающие знали, что она — избранница, все решено. Бывая у Ольшанских или принимая Андрея у себя, она подчеркивала свое право на него. И гости переглядывались с хозяевами, давая понять, что они это одобряют. Аделина Тиграновна, мачеха Андрея, покровительствовала Нине, не замечая легкой небрежности со стороны будущей невестки. Но отец Андрея явно не симпатизировал этой дружбе и в разговоре с Андреем подчеркнуто ставил это слово в кавычки.

— Дружат? — переспрашивал он иронически. — В мое время это называлось иначе: «Гуляют». Не слишком интеллигентно, зато более точно и без фарисейства. Ваша дружба — это профанация дружбы. Надо понимать, что к чему. Все это ханжество современное.

— Но разве дружба мешает? — спрашивал Андрей.

— Не мешает. Но ты можешь дружить и с другими девушками, в которых ты нисколько не влюблен. Или теперь это уже не принято — уважение и дружба в прямом и чистом смысле? Только дружить неинтересно. Тогда отчего же вы избегаете слова «роман» или «интрижка»?

— Почему же интрижка? А не любовь?

— Как у вас развивается привычка к патетике. Любовь! Дружба! И все разменные монеты!

Андрей был в какой-то степени согласен с отцом. В самом деле, почему нельзя видеться с девушкой, на которой ты вовсе не помышляешь жениться, но которая близка тебе как друг? У отца были такие друзья-женщины. И теперь еще, встречаясь с ними, отец оживляется, радуется: им хорошо, интересно вместе… Почему же молодым нельзя так дружить? Не то что нельзя, а не принято, вызывает подозрения, даже у педагогов. А вот любовные отношения называют дружбой. Действительно, ханжество.

— Как вы там еще говорите? — иронически продолжал отец. — «Моя девушка», «У меня есть девушка». И даже не стесняетесь.

— Как же называть? Невеста? Или подруга?

Отец посмеивался:

— «Невеста» — это старомодно. А «подруга» — слишком, знаешь ли, по-французски.