— А кто?

— Одна девочка из числа моих поклонниц. Хотя… Я вот сейчас подумал и понял, что никогда прежде я эту девочку не видел. Хорошенькая такая миниатюрная девочка с длинными светлыми волосами.

— Но ведь, если я не ошибаюсь, все ваши поклонницы буквально сражаются за право услужить вам.

Колчанов расплылся в самодовольной улыбке и подтвердил:

— Есть такое! Бывает, что и дерутся!

— Как же они все пропустили вперед себя новенькую?

Колчанов задумался, на его лице появилось растерянное выражение.

— А ведь и правда?.. Я как-то об этом не подумал.

— Теперь вспомните, кто приходил к вам домой, где вы жили с Жанной, в тот вечер, который стал для нее последним.

— Никто! Она была дома одна. И если вы думаете на Антона, то совершенно напрасно, если бы сынок заявился, то Жанна бы мне об этом сообщила. Такое событие она бы уж не упустила. Они же сколько лет практически не общались! Но она была весь вечер одна!

— Вы уверены?

— Да, она плохо себя чувствовала, никого, кроме меня, не хотела видеть, а я был в Москве. Кстати, это стало для меня отличным алиби, которое убедило в моей невиновности всех, кроме Антона. Мы разговаривали вечером с женой по телефону, и Жанна сказала, что пораньше ляжет спать, потому что чувствует слабость и недомогание.

— И вы оставили свою больную жену одну? Укатили в Москву?

— Жанна не была так уж серьезно больна. И потом, с ней была Лира.

— Вы только что сказали, что супруга была дома одна!

— Лира не в счет. Лира — это прислуга. Разве прислуга считается?

Милорадов вздохнул.

— Эта Лира… она долго у вас служила?

— Пару дней. Но у девчонки не было никаких причин, чтобы желать зла Жанне!

— Ее допрашивала полиция?

— Насколько я помню, нет.

— Почему?

— Девчонка после случившегося с Жанной несчастья куда-то исчезла. Наверное, испугалась, что подумают на нее, и сбежала.

— И найти ее не удалось?

— Насколько я помню, никто особенно ее и не искал, потому что работала она у нас без оформления, где ее искать, никто не знал. Девчонка была совсем дикая, по-русски знала всего несколько слов, вечно лицо от меня закрывала, я только ее темные волосы и видел. Но Жанна была ею довольна, говорила, что девчонка услужливая и тихая, а больше ей от прислуги ничего и не надо. Я даже не знаю, как ее на самом деле звали, это мы с женой назвали ее Лирой, потому что она что-то невразумительное прочирикала на своем языке, мы разобрали только пару слогов. Да у этой девчонки из горного аула и мозгов бы не хватило, чтобы что-то похожее совершить. И к тому же всем, включая полицию, было ясно, что тут вкралась врачебная ошибка, Жанне назначили препарат, который ей совсем не подходил. Ошибка, помноженная на рассеянность самой Жанны, которая приняла избыточную дозу вредного в ее состоянии лекарства, привела к трагедии.

— Хорошо… Допустим, я вам верю.

— Что значит, допустим? Я вам говорю чистую правду.

— Тогда ответьте правду мне еще на один вопрос. Вы же были дома у Кузнецова?

Колчанов помедлил с ответом разве что самую малость.

— Ну был.

— Зачем?

— Мы должны были встретиться, чтобы я мог передать ему деньги.

— Что за деньги?

— Он вымогал у меня деньги за молчание. Это же я увозил девчонок-игроков из команды Антона. Отправлял их из страны в атмосфере строжайшей тайны. Ни одна живая душа не должна была знать, куда девчонки отправляются. Это было моим непременным условием.