И хотя он не знал этого, их первый поцелуй на Бет оказал не менее ошеломляющее действие. Как он сладостен, нежен и чист… Она понимала, что не должна отвечать на него. Но как могла она не ответить? Особенно теперь, когда у нее вдруг явилась нелепая мысль, что он давно, очень давно не целовал женщин.

Это многое объясняет. То, например, почему он не мог преодолеть дрожи. Она находила подтверждение своей догадке даже в том, что, прикоснувшись к ее губам, его рот вначале так и остался сжатым, будто давно уснувшая чувственность не помнила, как сладостен миг, когда губы смягчаются и открываются навстречу поцелую.

Но эта мысль исчезла, когда характер его поцелуя изменился, будто он вспомнил прежний опыт чувственных переживаний. Рот его стал смелее и умудреннее, а язык проникал все глубже, и движения его становились все дерзновеннее.

Бет очнуться бы хотя бы сейчас. Да где там! Она не оттолкнула его, не спаслась бегством, тело предательски отказывалось подчиняться воле. Руки сами собой поднялись, пальцы коснулись его волос, и никакие доводы рассудка не могли усмирить трепета губ и жажды языка…

Боже, что со мной происходит? Но плоть ее, захлестнутая волной чувственности, почти не слышала голоса, доносящегося с маленького островка разума и призывающего к благоразумию.

Удивительно, но даже в этом чувственном приливе она понимала, что их первый поцелуй может быть и последним, и подспудно эта мысль угнетала ее. Никогда больше не ощутить прикосновения его рук?.. Жизнь соткана из парадоксов. Стоило встретить того единственного, кто способен исторгнуть у тебя слезы блаженства, заставить забыть о всех прошлых огорчениях, как угроза разлуки тотчас нависает над тобой, и ты ничего не можешь с этим поделать.

А Джошуа, как ни старался, не мог заставить свои пальцы покинуть это удивительно бархатное местечко на ее шее, под затылком, где так нежно поддавались его ласке шелковые прядки ее волос.

Он, как и Бет, тоже сознавал, что совершенно потерял контроль над собой, руки осмелели до того, что постепенно стали сползать вниз… Но почему она не прервет этого безумия? Разве не понимает, какими бедами грозит ей то, что она терпит его несдержанность? Дрожащие руки ласкали, исследовали ее тело, и он чувствовал, что период до следующей стадии познания не будет слишком уж долгим.

Бет издала приглушенный стон, уже не сомневаясь в его мужественности и способности страстно желать женщину. И все же не сделала попытки освободиться от его дерзких объятий. Напротив, заключила его голову в свои ладони и поцеловала сама. Дыхание ее участилось, когда он раскрыл губы навстречу поцелую.

Потом, в проблеске света, не веря своим глазам, Бет увидела усмешку победителя. Но еще больше удивилась, обнаружив на его лице глубокие борозды, высеченные долгими годами прожитой жизни, и вдруг осознала, что впервые с той минуты, как они встретились на склоне горы, Джошуа улыбается.

— Этот ваш Прайс, — проговорил он тихо, но твердо, — никогда не узнает вкус того поцелуя, которым вы одарили меня сейчас. Лучше вам поискать кого-нибудь другого. Кого-то, кто сможет пробудить страсть, затаившуюся в глубинах вашего сердца. А Прайс на это не способен. Не верится мне, Бет, что вы собираетесь выйти за него замуж…

Замужество? Почему он заговорил об этом? Думает, что я хочу выйти замуж за Фила… Еще не вполне очнувшись от пережитых только что ощущений, Бет непроизвольно съязвила:

— Хотите предложить себя в качестве замены?

Ох, зачем она ляпнула такую глупость! Они все еще стояли рядом, и он продолжал прижимать ее хрупкое тело к себе, но что-то переменилось.

— Нет, я не себя конкретно предлагаю. — Он нервно усмехнулся. — Простите, но вы не мой тип женщины. Просто хотел сказать, что вы не должны тратить себя на Прайса. Уверен, что с ним вы никогда не испытаете того, что испытали сейчас.