Какое-то время спустя, признав, что невозможно по голой стене забраться на расположенную на десятом этаже веранду и украсть птицу, соседи перешли от обвинений в воровстве поначалу к опасливым причитаниям: “Колдовство… Колдовство…” – а потом ко все более уверенному заключению: “Кианда! Кианда…”

Луду припомнила рассказы Орланду о Кианде. Зять пытался ей объяснить, в чем разница между Киандой и русалкой: “Кианда – это существо, сила, способная на хорошее и плохое. Ее энергия проявляется разноцветными огоньками, возникающими из-под воды, волнами и резкими порывами ветра. Кианду почитают рыбаки. В детстве я часто играл у пруда на заднем дворе этого дома и всегда находил ее дары. Бывало, что Кианда похищала прохожих. Люди потом появлялись снова, через несколько дней, – далеко, у других прудов или рек, на каком-нибудь пляже. Такое часто случалось. С определенного времени Кианда стала являться в образе русалки. Она обернулась русалкой, сохранив при этом свою изначальную силу”.

Вот так, при помощи обычного воровства и толики удачи, Луду завела на террасе небольшой курятник, заодно укрепив среди жителей Луанды веру в существование и могущество Кианды.

Мулемба Че Гевары

Во дворе, где образовался пруд, растет огромное дерево. Из книги об ангольской флоре, найденной в библиотеке, я узнала, что это мулемба (Ficus thoningli). В Анголе его называют Королевским деревом и еще – Деревом слов: с давних времен собы и макоты – вожди и их советники – часто собирались под ним, чтобы в тени поговорить о делах племени. Самые высокие ветви почти достают до окон моей спальни.

Иногда в глубине кроны, между тенью и птицами, я вижу обезьяну-самца, который прогуливается между ветвями. Он, наверное, кому-то принадлежал, может быть, убежал от своих хозяев, или, наоборот, те его бросили. Я ему сочувствую: как и я, он – инородное тело в этом городе.

Инородное тело.

Дети бросаются в него камнями, женщины преследуют с палками в руках. Орут, оскорбляют.

Я дала ему имя. Че Гевара. За строптивый нрав и чуть насмешливый взгляд – высокомерие правителя, лишенного королевства и короны.

Однажды я застала его на террасе поедающим бананы. Не знаю, как ему удается сюда забраться. Может быть, он запрыгивает с ветки мулембы на оконный карниз, а потом уже на парапет. Меня это не беспокоит: бананов и гранатов достаточно для двоих. По крайней мере, пока.

Мне нравится разламывать плоды граната и перекатывать зернышки в ладонях, любуясь их блеском. Люблю даже само слово “гранат” – яркое, словно утренний свет.

Жеремиаш Палач и его вторая жизнь

Все мы в ходе нашей жизни можем познать разные ипостаси существования и, в конце концов, – отказа от него. Не многим тем не менее удается примерить на себя чужую кожу. Жеремиаш Палач почти испытал, что это такое. После казни, по недосмотру тех, кто ее проводил, он очнулся на слишком короткой для его метра и восьмидесяти пяти сантиметров кровати, настолько узкой, что если не держать руки скрещенными на груди, они тут же повисали по обе стороны ложа, упираясь в цементный пол.