В Луанду Монте вернулся к четырем утра. Размышляя, что же теперь делать, как оправдать исчезновение француза, он ехал мимо площади Кинашиш, рядом с высоткой, и неожиданно пришло решение. Припарковав машину, сыщик взял шляпу покойного и направился в сторону задворок здания, где находилась дискотека Quizâs, та самая, где Симон-Пьер развлекался прошлой ночью. У стены он уронил шляпу француза на влажную землю.

Неподалеку, рядом с мусорным контейнером, спал какой-то парнишка. Монте оплеухой разбудил малолетку:

– Ты видел?!

Бродяга вскочил на ноги:

– Видел что, дядь?

– Да вон, где шляпа! Там только что высокий мулат стоял, нужду справлял. А потом земля вдруг возьми да и проглоти его. Только шляпа и осталась.

Глаза на широком прыщавом лице мальчишки стали как блюдца:

– Вау, отец! Ты правда видел?!

– Видел, виднее не бывает. Земля его проглотила. Сначала вроде свечение такое появилось, а потом – пустота. Только шляпа.

Какое-то время они стояли на месте, завороженно разглядывая шляпу. Их ошарашенный вид привлек внимание еще трех мальчишек. Те подошли поближе, напуганные и агрессивные разом.

– Че случилось-то, Байаку?

Байаку посмотрел на них и расплылся в счастливой улыбке. Теперь много дней все будут его слушать. Будут выстраиваться кружком, чтобы ни словечка из его рассказа не пропустить. Если у тебя есть хорошая история, ты что твой король.

Сабалу и его покойники

В тот день, когда Сабалу разрушил стену, Луду поведала ему о своем самом большом кошмаре: как она застрелила человека и закопала его на террасе. Мальчишка выслушал ее безо всякого удивления.

– Баб, это было давно. Даже он уже обо всем забыл.

– Он – это кто?

– Твой покойник, Тринита. Моя мать говорила, что все мертвые страдают от потери памяти. А живых они еще хуже помнят. Ты вспоминаешь о нем каждый день, и это хорошо. Но тебе надо вспоминать его со смехом и танцами. И говорить с Тринита, как ты разговариваешь с Призраком. Разговоры успокаивают мертвых.

– Это ты тоже от матери узнал?

– Да. Она умерла, когда я был ребенком. И я остался один. Мы с ней разговариваем, но мне не хватает ее рук. Она меня ими защищала.

– Ты и сейчас ребенок.

– Как я могу быть ребенком, ба. Ведь рук моей матери нету.

– Теперь у тебя есть мои.

Луду уже давно никого не обнимала и немного разучилась это делать. Сабалу пришлось приподнять ее руки, и он устроился на груди пожилой женщины, как в гнездышке. Только какое-то время спустя он рассказал о матери, медсестре, которая погибла, пытаясь противостоять аферистам, торговавшим трупами. В больнице на севере страны, где она работала, иногда пропадали тела умерших. Как стало известно, некоторые из сотрудников продавали человеческие органы местным знахарям, кимбандейру, и таким образом пятикратно увеличивали свое скромное жалованье. Филомена, матушка Сабалу, сначала выступила против подкупленных знахарями работников клиники, а потом и против самих кимбандейру. И вскоре у нее начались проблемы. Однажды, когда она выходила с работы, ее чуть было не сбила машина. Грабители пять раз вламывались в их дом, на двери регулярно появлялись колдовские проклятья, постоянно подбрасывались записки с оскорблениями и угрозами. Но ничто ее не остановило. Тогда одним октябрьским днем на рынке к ней приблизился мужчина и нанес несколько ударов ножом в живот. Сабалу увидел, как мать упала на землю, и едва разобрал ее слабеющий шепот:

– Беги, сынок!

Филомена была родом с Сан-Томе́.