Картер пошевелился, пробормотал что-то нечленораздельное, уткнулся лицом ей в затылок, и его рука остановилась на ее груди. Джоуни поежилась и попыталась высвободиться, но он снова притянул ее к себе.

— Нет, не надо. Пора заканчивать ночные игры.

Она засмеялась и тут же откатилась от него, но, когда он наклонился над ней и коснулся губами ее груди, тяжело вздохнула. Он обвел языком сосок, а рукой массировал живот, спускаясь ниже, словно дразня обещанием более интимного прикосновения. Она никогда не подозревала, что ее тело может так внезапно пробуждаться, воспоминания о прошедшей ночи вновь нахлынули, словно прошли не часы, а только минуты.

Картер просунул под нее руку и сжал ей ягодицы. Почувствовав тепло и тяжесть его тела, она выгнулась навстречу, безмолвно умоляя не выпускать ее из объятий.

Он скользнул вверх и начал целовать ей шею. От коротких мягких прикосновений возбуждался каждый нерв. Ее возбуждало даже царапанье его щетины.

В искусстве любви Картер был неподражаем. Пустив в ход руки, ноги и язык, он довел ее до такого состояния, что она, прогнувшись на постели, схватилась за смятые простыни, застонала, почти задохнулась и потеряла контроль над собой.

Очнувшись, Джоуни поняла, что улыбается. Картер тоже улыбался. Он скользнул в нее и начал двигаться в пьянящем ритме, не подхватить которого она не могла.

Этот медленный чувственный танец вполне соответствовал музыке танго. Закрыв глаза, она снова с удовольствием ощутила напряжение, говорящее о желании любить этого человека.

Потом они лежали рядом. Ее голова покоилась на его плече, а пальцы лениво перебирали волоски на его груди. Он накрыл ее руку своей.

— Щекотно.

— Ты боишься щекотки?

Она провела пальцами по его животу.

Он схватил ее за руку.

— Не смей.

Она села, смеясь, ее волосы упали ему на грудь. Картеру нравилось, как она улыбается.

— У меня за эту неделю было много времени обо всем подумать. И мне кажется, я нашла решение всех вопросов, которые меня беспокоили.

— Ты имеешь в виду, что я полицейский?

— Да. — Она выпрямилась, надеясь, что выглядит более спокойной, чем чувствует себя. — После вчерашнего ночного происшествия, думаю, ты согласишься, что тебе надо оставить свою работу.

— Что?

— Мне кажется, ты должен поменять работу. Тебя никто не заставлял быть полицейским. У тебя нет причин каждый день рисковать жизнью.

— И чем же ты хочешь, чтобы я занимался?

— Чем угодно. Ты мог бы стать учителем или воспитателем. Мог бы работать в организации, помогающей трудным подросткам. Я уверена, на твоей нынешней работе у тебя образовалось немало связей.

Она нахмурилась, ей казалось, идея придется ему по вкусу. Почему он не видит всех своих возможностей?

Его голос прозвучал напряженно и тихо.

— Значит, ты думаешь, это так просто? Перечеркнуть всю работу за десять лет только из-за того, что тебе она не нравится?

— Не только мне. Я вчера видела тебя и теперь знаю, как много душевных сил отнимает у тебя эта работа.

— А как насчет того, что она мне дает? Это уже не в счет?

Он отбросил одеяло, надел трусы и потянулся за джинсами.

Она уставилась на него.

— Что ты делаешь?

— Ухожу.

— Ты не можешь сейчас уйти, нам надо поговорить.

— Мне больше нечего сказать.

Он надел носки и ботинки и вышел из комнаты, застегивая на ходу рубашку.

Джоуни пошла за ним.

— Не понимаю, чего ты раскипятился, почему не хочешь даже обсудить?..

— А если бы я попросил тебя не работать медсестрой, потому что мне это не нравится?

Она притянула его руки к груди, игнорируя охватившее ее чувство неловкости.