В это же время среди истрепанных походных записных книжек и деловых бумаг на его рабочем столе появилась какая-то странная таблица. Сверху на большом листе бу­маги было написано: «Вот в чем вопрос». Ниже лист был аккуратно разделен пополам. Слева написано: «Женить­ся», справа: «Не жениться».

Содержание этой «научной работы» было несколько необычным. В левой графе он своим мелким, неразбор­чивым почерком записывал: «Дети (если даст бог) — и постоянный спутник (друг в старости)... Семья и кто-то заботящийся о доме. — Удовольствие, доставляемое музы­кой и женской болтовней... Но ужасная потеря времени». На правей стороне: «Ни детей (ни повторения себя в потомстве), никого, кто позаботился бы о тебе в старо­сти. — Что за польза от работы без сочувствия со сторо­ны близких и дорогих друзей?..

Но зато возможность свободно ходить, куда захочется... Быть может, моя жена не будет любить Лондон; то­гда я буду осужден на ссылку в деревню и на деградацию с превращением в ленивого, праздного дурака».

Достоинства женитьбы все же явно перевешивали: «Бог мой, невыносимо думать, что всю жизнь проведешь подобно бесполой пчеле, работая, работая, и в конце концов ничего... Только представить себе: милая, нежная же­на на диване, огонь в камине, и книги, и, быть может, му­зыка... Жениться, жениться, жениться. Q. E. D».

На обороте листа он все еще продолжал себя убе­ждать: «Итак, доказано, что необходимо жениться. Когда же - тотчас же или позже?.. Затем, как я смогу управ­ляться со всеми моими делами, если буду вынужден еже­дневно гулять с женой? - Увы! Я никогда не изучу фран­цузского языка - и не побываю на континенте (т.е. в Ев­ропе) - и не поеду в Америку - и не подымусь на воздушном шаре - и не предприму одинокой прогулки по Уэльсу, - бедный раб, тебе будет хуже, чем негру. - И затем ужасная бедность (разве что твоя жена будет добрее ангела...) - Пустяки, мой мальчик! Не унывай, уповай на случай - пристально посмотри вокруг себя - есть много счастливых рабов...»

Конечно, забавно, что даже к своей женитьбе Дарвин подошел, так сказать, «по-научному». Но это характерно для него!

Коль человек начинает составлять подобные балансы, время для этого настало. А где искать себе супругу, Чарлз прекрасно знал, никаких затруднений тут не воз­никало. Уже стало семейной традицией, что Дарвины бра­ли себе жен или мужей только из семьи Веджвудов. Так что к своей суженой — Эмме Веджвуд Чарлз присмат­ривался, признаться, уже давненько: когда в юности охо­тился в поместье дяди Джоса, а вечерами умиленно слу­шал, как музицируют очаровательные кузины, и даже в порыве чувств иногда сам садился за пианино. Это с его-то слухом, а точнее, полным отсутствием музыкаль­ного слуха! Будущая жена оценила его музыкальный та­лант коротко, но убийственно: «Он играет как сумасшед­ший». Впрочем, это ни в малейшей степени не помешало их счастью. Уже в глубокой старости Дарвин напишет: «Меня изумляет то исключительное счастье, что она, человек, стоящий неизмеримо выше меня по своим нравственным качествам, согласилась стать моей же­ной».

Они поженились и стали устраивать семейные обеды для ученых коллег. Дарвин входил во вкус семейной жизни, хотя иногда по утрам, разбирая за завтраком почту, с недоумением спрашивал:

- А это письмо кому? Кто такая «миссис Чарлз Дарвин»? О извини, дорогая!

Рождались дети - сын, потом дочь. Семья росла. Дарвину становилось все труднее уединяться для спокойной работы. Они решили купить небольшое поместье с кирпичным домом в три этажа возле деревни Даун, неподалеку от Лондона. Дом был уютный, просторный, а вокруг поля и луга, разделенные зарослями живых изгородей.