Чарлз начал учиться в университете. Заставлял себя ходить на лекции, вызывавшие у него только отвращение и скуку, и посещать больничные палаты, где едва не падал в обморок. Он честно пытался заставить себя полюбить медицину, чтобы не огорчать отца. И отец радовался, уверял, что из него получится весьма удачливый врач. («...Разумея под этим такого врача, у которого будет много пациентов. Он утверждал, что главный залог успеха заключается в умении внушать доверие к себе; я не знаю, однако, какие качества он мог усмотреть во мне, которые привели его к убеждению, что я мог бы возбуждать доверие к себе...»)

Неудивительно, что юношу гораздо больше, чем занятия медициной, увлекали охота и новая страсть - рыбная ловля. При первой возможности он отправлялся в имение своего любимого дяди Джосайи Веджвуда и гостил там неделями - целыми днями охотился, рыбачил, а вечерами, возвращаясь к цивилизации, восторженно слушал, как музицируют и поют его очаровательные кузины. Он и представить себе не мог, что одна из них потом станет его женой. Пока все его мысли занимала охота, («Я проявлял столь большое рвение, что, ложась спать, я ставил обычно свои охотничьи сапоги около самой кровати, чтобы, обуваясь утром, не потерять и полминуты... Но мне кажется, я полусознательно стыдился своей страсти, так как старался убедить себя в том, что охота - своего рода умственное занятие...»)

На охоте, он отмечал каждую подстреленную птицу, завязывая узелок на веревочке, продетой сквозь петлю на куртке, а вернувшись домой, непременно записывал итог в дневнике. Но однажды друзья на охоте коварно разыграли его. Каждый раз, как он метким выстрелом сбивал птицу, кто-нибудь из его спутников, нарочно державшийся рядом, делал вид, будто заряжает ружье после удачного выстрела, и восклицал:

- Эту птицу не засчитывайте! Я стрелял в нее тоже.

Дарвин не мог представить себе, что его обманывают (тем более что слова охотников подтверждал лесник, которого они подговорили), никак не мог понять, почему в этот злосчастный день ему вдруг начисто изменило охотничье счастье, он делает промах за промахом и не может подстрелить ни одной птицы...

Он еще не отдает себе отчета в том, что любит охоту и рыбную ловлю главным образом за то, что они дают ему возможность общаться с природой. Но ему уже удается проявить себя настоящим исследователем.

В лужах, оставшихся после отлива, Чарлз любил собирать всякую морскую живность и пытался изучать ее, к сожалению, опять без всякой системы. И все же ему удалось сделать первое научное открытие в своей жизни! Он установил, что микроскопические яички крошечных морских животных - мшанок способны самостоятельно передвигаться с помощью ресничек, так что их правильнее было бы называть личинками. А кроме того, он наконец выяснил, что черные маленькие шарики, которые все принимали за водоросли Fucus lorius (loreus), на са­мом деле были коконами, откладываемыми пиявкой Pontobdella miricata. В начале 1826 года Дарвин сделал об этом открытии свой первый научный доклад в местном Плиниевском обществе.

Посещал он с интересом и заседания других научных обществ, а также стал брать уроки набивки чучел птиц у одного старого негра - большого мастера этого тонкого искусства. («Часто я засиживался у него подолгу, так как это был очень приятный и умный человек».)

Однако к медицине это никакого отношения не имело. И Чарлзу только оставалось утешаться не очень благородными мыслями, в которых он тогда, конечно, никому не решился бы признаться: что, хотя врача из него явно не получится, он все же сможет жить как захочет, на состояние, которое оставит ему отец. («Этой уверенности оказалось вполне достаточно для того, чтобы погасить во мне сколько-нибудь серьезное усердие к изучению медицины.