Зачем? Ведь магнитофон включен, он все запишет на пленку.

— Всякие женщины, — ответил сумрачно Томас.

— Эти женщины кивают утвердительно, когда говорят «нет»?

Помедлив и с недоумением глядя на Мориса, Томас нерешительно ответил:

— Пожалуй, они так тоже делают. Не помню точно.

— И опять они были в черных платьях и белых платках?

— Да. Откуда вы знаете?

— Вы рассказывали в прошлый раз.

— Ага, а то уж я подумал…

— Что вы подумали?

— Что вы в самом деле чародей: умеете мысли читать и даже чужие сны видеть.

— Нет, этого я, к сожалению, пока не могу, — засмеялся Морис. — Ну ладно, идите домой отдыхайте, а я подумаю о вашем сне.

— Странный сон, правда, профессор?

— Да, любопытный.

— Может, я болен?

— Нет, что вы.

— А почему же мне снится такая чертовщина?

— Как определил один мудрый ученый, сны — это небывалая комбинация бывалых впечатлений.

— Как это, не понимаю? Вы хотите сказать, будто я нечто подобное когда-то видел наяву?

— Возможно. А во сне ваши впечатления причудливо перепутались.

— Да, нелегко вам со мной разобраться, — сочувственно покачал головой Томас и стал прощаться.

— По-моему, он морочит вам голову, уважаемый профессор, — сердито сказал Ганс, когда мы, как обычно, собрались в лаборатории. — Все выдумывает. У кого совесть чиста, у того подушка под головой не вертится. Он или жулик, или больной человек, маньяк. Снятся ему женщины, танцующие на раскаленных углях… Не в Индии же он родился, среди факиров и йогов?

— А может, его детство прошло среди фокусников? — засмеялся Морис. — Не забывайте, что я тоже умею плясать на огне.

— Слышал и давно мечтаю увидеть этот трюк, — кивнул Ганс. — Ведь это ловкий трюк, верно?

— Не совсем. Знание законов физики, некоторая тренировка и, главное, самовнушение.

— Ага, понятно. Вы просто воображаете, будто никаких углей нет, — как я со льдом или с горячей печкой? Надо и мне попробовать проделать фокус с углями, думаю, что получится…

— Хотите, попробуем сейчас? — предложил лукаво Морис. — Клодина, угли в плите, наверное, разогреть нетрудно?

— Нет уж, сначала я потренируюсь на чем-нибудь другом, — ответил поспешно Ганс и передернул плечами, видимо живо представив себе, как ступает босыми ногами по раскаленным углям. — У меня даже ноги жжет, — жалобно добавил он, болезненно морщась.

— А вы не воображайте подобные сцены, — засмеялся Морис.

— Но я же не виноват, что у меня такая натура…

— Переключите свою фантазию, — посоветовала я. — Представьте себе, что вы катаетесь на коньках где-нибудь в Антарктиде.

Ганс недоверчиво посмотрел на меня и обиженно ответил:

— Вы не верите и смеетесь надо мной… А что? Это идея.

Он принял сосредоточенный, отрешенный вид, и постепенно по его лицу стало разливаться выражение блаженства.

— Что вы вообразили? — заинтересовался Морис.

— Будто я опустил ноги в таз с ванильным мороженым, — хитро прищурившись, ответил Ганс.

Мы все расхохотались. В нашем милом доме не заскучаешь — и Морис и его феноменальный секретарь стоят друг друга.

— Вас это сбивает с толку, кажется загадочным и непонятным, а для меня наоборот — все стало ясным.