Зачем вообще Соммерштейн взялся за это? За какой надобностью ему потребовалось тратить усилия, время, часы сна и драгоценные премиальные на
это нелепое занятие? Особенно, если учесть, что солнечный взрыв, как отмечалось в бюллетене НАСА, являлся просто аномалией, явлением,
которое на Земле не наблюдали уже сотню лет.
Да потому что в глубине души Харви Соммерштейн не верил этому. То, что произошло в космосе единожды, может повториться снова. А вдруг
взрывы и ионизированные волны станут неизбежным явлением, появляясь столь же неожиданно как тайфуны или ураганы. Как показали последние три
дня, эти феномены могут оказаться очень опасными для разбросанного по планетам солнечной системы человечества. В особенности, это касается
линий связи. Если луч смещения Соммерштейна сработает хоть раз для оповещения, защиты, а может статься, и спасения жизней, то все
затраченные усилия не напрасны. А если взрывы станут частым явлением, то его вкладу не будет цены.
Однако в тот момент, после тринадцати последовательно неудачных попыток, вклад Харви в теорию и практику межпланетных коммуникаций не
стоил, казалось и ломаного гроша.
Но Соммерштейн намеревался попытаться снова, еще через двадцать восемь минут, а если понадобится, он был готов работать всю ночь.
Хребет Тарсиса
Олимпийские горы
Долина Маринерис
Плато Хрисеиды
КОМПАНИЯ «МЮРРЕЙ ХИЛЛ ЛАБОРАТРИЗ», 24 МАРТА, 11:23 МЕСТНОГО ВРЕМЕНИ
Харви Соммерштейн показался на рабочем месте в лаборатории как раз перед ленчем. Его била нервная дрожь, и он часто позевывал, ведь поспать
удалось лишь четыре часа. Перед глазами плясали разноцветные точки и линии, не то последствия чрезмерного физического и умственного
напряжения, не то образы, оставшиеся после пятнадцати часов непрерывного сопоставления планетных координат и векторов передачи внутри
компьютерного шлема.
Здравый смысл подсказывал Харви, что в таком состоянии ему лучше провести денек дома. Но инстинкт политика говорил, что ему надлежит быть в
готовности, доложить результаты, ЛЮБЫЕ результаты, администраторам лаборатории, после того, как он израсходовал огромные объемы эфирного
времени и денег в бесплодных попытках поздороваться с обитателями Марса.
По прибытии Соммерштейн первым делом опустошил ящик с электронной почтой. И точно, поверх бумаг лежал электронный запрос от Пола Пирса,
предлагавший явиться на официальную встречу тет?а?тет в кабинете администратора. Записка гласила: «как только окажется удобным», что на
языке политических терминов означало: «немедленно, сукин сын».
Соммерштейн уже собирался дать ответ, когда некое шестое чувство подсказало ему задержаться на пару минут и просмотреть содержимое до
конца. В ящике было двадцать три письма, и все с инопланетной маркировкой. Харви всмотрелся пристальнее. На всех стояло слово «Марс».
Соммерштейн немедленно принялся читать.
— Получили вашу радиограмму от 13:45 единого времени, — сообщил оператор ночной смены из Аэрополитанского центра на Хребте Тарсиса.
— Передача чистая, без повреждений, — был ответ из обсерватории в олимпийских горах.
— Привет, Харви!.. Поздравляем! — пришло послание от пятнадцатилетнего корреспондента из Июс Часмы, которая являлась частью долины
Маринерис.
— Уже получили три ваших сообщения. Все получены без единой ошибки, — ответили с геофизической станции «Хрисеида», неподалеку от кратера
Домор.
— Продолжаем принимать сообщения, — прокомментировали со станции на Тарсисе немного позже. |