Тимур сделал шаг вперед и потом начал медленно идти вдоль собравшихся, внимательно вглядываясь в лица стоявших впереди.

— Горько им видеть, что твориться на земле, — он говорил и сам проникался этой звучавшей в его голосе горечью и дичайшей тоской. — Тимур никогда не замечал за собой гениальных актерских данных, но сейчас они ему и не были нужны; просто перед его глазами стояли изнеможённые голодом лица детей, высохших до состояния мумий взрослых. — Страшно им видеть, во что превратилась земля, которую они дали нам в дар…

После всего этого нужно было быть поистине толстокожим, чтобы ни на грамм не проникнуться общей атмосферой — восторженного прикосновения к Чуду… Женщины, не скрываясь, плакали, сильно прижимая к себе маленьких деток, словно пытаясь защитить их от неведомой опасности. Глаза мужчин сверкали сдерживаемыми слезами, а их руки сжимались в кулаки.

— Люди, гномы как дикие звери готовы вцепиться друг другу в глотки… Вы хотите этого и дальше? — Тимур широко махнул рукой и откуда-то сзади, куда не доставал свет от немногих факелом и пламени печи, понуро, шаркая подошвами торбасов вышел маленький гном — сын Торгрима. — Да?

Парнишка, еще утром выглядевший полным сил и здоровья, совершенно преобразился… за счет щепотки сажи, растертой в пыль керамики, ложки свиного жира и вскормленной голивудскими фильмами фантазии Тимура.

К собравшимся вышел настоящий «доходяга», который только каким-то чудом не падал в обморок от голода. Нехватка света, умело подобранный самодельный грим подчеркнули ужасную худобы мальчишки, а легкая сутулость делала его похожим на горбуна.

— Кхе, кхе…, — он чуть кашлянул и кашель этот был сухим, шершавым. — Они все время обзывались… Полукровка, полукровка, кричали! Выродок! Сын человечки! — мальчик говорил, чуть всхлипывая, и тут Тимур отчетливо понял, что все пошло совершенно не по плану — малец не играл, он действительно чувствовал это. — А мама была хорошей… Доброй. Она и меня и папу любила… Говорила, что мы самые хорошие.

Неровно падавший свет словно специально показывал какой мальчика был несуразный — чуть крупнее чем человеческий и чуть меньше чем гномий ребенок. Но именно это и делало его таким беззащитным, что стоявшие за спинами мужей женщины (и гномы и люди) начинали под всхлипывать вслед за ним.

— А они все узнали про нас с мамой…, — от людей все это время веяло ясной волной сочувствия; большая часть же гномов слушала историю полукровки настороженно. — И папке руку отрубили… Мама же после этого, — маленький гном уже не скрываясь зарыдал. — Мама умерла… и папа сразу же заболел.

Тимур из полумрака подал незаметный сигнал рукой и всхлипывающий парнишка, пятясь назад, исчез в темноте.

— Гномы калечат гномов, гномы ненавидят гномов…, — Тимур вышел вперед и заговорил сначала тихи, а потом набирающим силу голосов. — Гномы выбрасывают маленьких детей на улицу… Вы этого хотите?

Парень сделал несколько шагов в сторону и вновь пропал с глаз собравшихся, а ему на смену вышла другая фигура. «Так… а сейчас поддадим жару, — пробормотал про себя Тимур, пристально наблюдая за лицами тех, кто стоял в первом ряду. — Думаю, история любви будет в тему!».