Однако, при всей их внешней несхожести было одно, что их объединяло — черты лица явно намекали на их родство. У обоих были одинаковые породистые прямые носы, довольно тонкие губы, чуть вытянутый овал лица…

— Оставь эти церемонии, кузен! — искренне улыбнулся Роланд, едва дверь кабинета была плотно закрыта. — Я же говорил, когда мы наедине все остается точно таким же, как и двадцать лет назад.

— Извини, брат, — «павлин» рассмеялся и крепко обнял короля. — Во всем виновата эта чертовски выматывающая суета последних лет…каждый божий день приемы, вечером рауты, ночами… если хватает сил частные визиты… И как ты понимаешь, я как наследник престола и двоюродный брат короля, не должен уронить свое достоинство! — в этот момент он хитро подмигнул Роланду и оба сразу же с чувством рассмеялись. — Ха-ха-ха-ха!

Все еще смеясь кузен направился к столу, на котором расположился макет земель королевства.

— И знаешь, мой королевский брат, — вельможа уже не смеялся, а говорил серьезно. — Я адски устал играть свою роль…, — он остановился возле макета и стал разглядывать окрестности королевства. — Я помню твою просьбу, брат, но я пуст! Совершенно пуст! Иногда утром… Хотя каким к черту утром? Последние несколько месяцев я ни разу не просыпался раньше обеда… Иногда мне кажется, что внутри меня уже больше ничего нет! Каждый день одно и тоже! Надо напяливать на себя эти тряпки! Боже, с какой бы радостью я сжег бы их в камине и одел бы что-то нормальное, — в этот момент он, словно только что увидел во что одет король, впился в его камзол. — В такое…

И с тяжелым вздохом граф буквально упал в кресло.

— Я знаю, Фалин, — король совершенно искренне сочувствовал кузену, которого сам же и облек на эту «муку». — Извини меня…, — тот прикрыв лицо руками, с силой растирал свои глаза, словно пытался проснуться. — Я виноват перед тобой! Я знаю, что моя просьба медленно тебя губит. — он подошел к сидевшему в кресле графу и крепко сжал рукой его плечо. — Брат, подойди сюда.

Тот открыл глаза и тяжело поднялся. Через мгновение они оба уже стояли у макета и внимательно разглядывали его.

— Ты же помнишь тот осенний день,… когда я в день коронации заговорил с тобой — своим братом и другом детства, о будущем Ольстера? — граф невесело кивнул — его он вспоминал почти каждый день последние десять лет. — Я попросил тебя стать моей полной противоположностью… Моим антиподом во всем! Как ты тогда смеялся…, — они, словно по команде улыбнулись этим общим для них воспоминаниям. — Даже матушка, сохрани Господи ее душу, забежала в почивальню, чтобы узнать что случилось, — они переглянулись. — Я прекрасно помню твое лицо… У тебя было просто дикое изумление! Как же так, заорал ты? Какие к черту враги? Какая ненависть между нами? Помнишь, что тогда я тебе сказал?

Граф на мгновение прикрыл глаза и серьезно повторил те десятилетней давности фразы.

— У нашего Ольстера нет будущего. Вчера от него откусил кусочек Шамор, сегодня — империю Регула, завтра — еще кто-то… Я король нищего и слабого королевства, король без будущего и меня никто не принимает всерьез. Однако, все измениться, если я попытаюсь хоть что-то изменить, — Фален воспроизводил ту речь почти слово в слово. — Брат мой, ты должен мне помочь! Я попрошу тебя, для всех стать моим противником… противником по всем — во взглядах, во вкусах. Я аскетичен и скуп, ты, напротив, сибарит и транжира! Я ненавижу светскую жизнь, ты же завсегдатай балов и раутов! Я поддерживаю военную кость, ты, в свою очередь, ненавидишь военное дело и открыто благоволишь торговому сословию… Я недолюбливаю наших соседей обидчиков, ты же считаешь, что нужно похоронить давние обиды и начать все с «чистого листа»…, — граф улыбнулся.