— Теперь это мое дело.

— Ну, хорошо, пусть так. Но я больше не работаю для газет. Ненавижу эту работу. Ненавижу. Ты когда-нибудь был в газетном издательстве? Шум. Суета. Сидит сотня людей и стучит по пишущим машинкам. Непрестанно звенят телетайпы. Вот я и ушла. Кроме того, мне нравится моя свобода. Сама себе даю задания. Работаю, когда хочу и как хочу. Так гораздо лучше.

— Значит, ты пишешь статью?

— Конечно.

— Ну, а почему ты мне не рассказала?

— Смеешься? Что, секретный агент болтает налево и направо, чем он занимается? Я числюсь внештатным сотрудником. Меня это устраивает. А ты — новичок, да к тому же незваный.

— Вот о каком соперничестве ты говорила!

— Я говорила?

— Ну, не я же! Мол, так и так, мы с тобой — соперники.

— В определенном смысле — да.

— После моей деятельности весьма обширно, — заметил Болан. — Ты была для меня — кот в мешке. А я живу на необитаемом острове, запомни. И потому порой затрудняюсь сразу отличить друзей от недругов.

— Так ты действительно думал, что я могла быть врагом?

— Было несколько моментов. Поначалу.

— А теперь?

Он нежно погладил ее бедро.

— Наихудший из всех, с которыми я сталкивался. Мне кажется, ты лишаешь меня последних сил.

— Называй меня Далилой, — усмехнулась Лэндри.

— Как ты докатилась до работы в Пайн Гров?

Она тесно прижалась к нему.

— Ты допрашиваешь меня?

— Вроде того.

— Хорошо. Тогда ты, наверное, желаешь знать только правду и ничего, кроме правды?

— Как сумеешь.

Лэндри удовлетворенно хмыкнула.

— В нашей местности произошел ряд насильственных смертей. Однако ничто не указывало на убийства. Несчастные случаи. Самоубийства. И все — в высшем обществе. Люди словно с ума посходили. Затем это прекратилось. И каждый говорил по этому поводу какую-нибудь глупость, ну, вроде: беда никогда не приходит одна, и прочее.

— Это прекратилось шесть месяцев назад, — сказал Болан.

— Точно, умница. Если ты все знаешь...

Болан прервал ее:

— Я просто почувствовал, что те события имеют касательство к моим нынешним делам. Но не могу уловить связь.

— Не знаю, что привело тебя сюда, но я решила малость присмотреться. Обычное журналистское любопытство, как ты понимаешь. И кое-что я нашла.

Это «кое-что» привело меня прямехонько в Пайн Гров.

— Что ты нашла?

— Список имен. Отпечатанный на машинке список имен. Всего двенадцать. И все — жертвы несчастных случаев или самоубийств. Каждое имя помечено крестиком.

— Пайн Гров, — напомнил ей Болан.

— Давай сначала выясним наши этические позиции.

— О'кей, в чем загвоздка?

— В том, что я отказываюсь служить наводчиком убийце. Все, что я тебе говорю, не подлежит использованию в личных целях. Ради... стрельбы по мишеням.

— Ты опять за свое? Ладно, я уважаю твою чувствительность. Но уважай и ты мои чувства. То, что ты называешь убийством, я именую долгом. При желании мы могли бы выработать какой-нибудь промежуточный, приемлемый для обоих, рабочий термин. Я готов оставлять в живых всякого, чье имя, сообщенное мне тобой, будет снабжено грифом «не для личного пользования». Ты согласна?

— Звучит малоубедительно, господин великан. Ты лучше пообещай, что не будешь убивать вообще никого.

— Но ты же знаешь, что этого я не могу сделать. Я исполняю свой долг так, как его понимаю. Речь вовсе не идет о справедливости, Сьюзан. Я не ношу повязку на глазах.