Бью закрыл глаза, а Хейвен уткнулась носом в грудь Йейна, чтобы приглушить смех.

— Я тебя слышу! — рявкнул Бью.

Пять минут спустя в салон машины скользнула Леа.

— У Френсис не голова, а улица с односторонним движением, — выдохнула она. — Сперва она стала допытываться, погибнем мы или нет. А потом поинтересовалась, пытаются ли Йейн и Хейвен все исправить.

— Чисто теоретически я бы сказал, что это смахивает на улицу с двусторонним движением, — произнес Йейн.

— Ладно. Одежду я принесла. Что теперь? — спросила Леа.

Хейвен наклонилась вперед и постучала по плексигласовой перегородке, отделявшей пассажиров от водителя.

— К «Грамерси-Гарденз», пожалуйста.

* * *

В вестибюле отеля не было ни души. Администраторша, сидевшая за стойкой, только кивнула Хейвен и троим ее спутникам и снова углубилась в дебри Интернета. После исчезновения Адама с гостиницы словно спали чары, и Хейвен почувствовала себя самым обычным постояльцем.

— Йейн? — раздался женский голос.

В одном из кресел сидела Вирджиния Морроу. Поднявшись, она поплыла к ним навстречу, как призрак. Она даже не сняла свой белый льняной балахон.

— Ребята, поднимайтесь наверх. Номер две тысячи двадцать четвертый, — шепнула Хейвен и вручила Лее ключ от номера.

Затем девушка, не раздумывая, сделала шаг вперед и закрыла собой Йейна.

— Пожалуйста, можно мне поговорить с сыном наедине? — вымолвила Вирджиния.

«С подкидышем? — хотелось крикнуть Хейвен. — С мальчиком, которого вы терзали лишь за то, что он не мог безраздельно принадлежать вам?»

— Только в присутствии Хейвен. Она для меня — родной человек, — спокойно, сдержанно проговорил Йейн.

— Отлично, — кивнула Вирджиния. — Я хочу сообщить тебе, Йейн, что покидаю Нью-Йорк. Завтра я возвращаюсь на свою виллу. Давай отойдем в сторонку.

— Ни за что, — возразил Йейн.

Хейвен взяла его за руку. Он в ответ сжал ее пальцы, и она почувствовала, как он нервничает. Еще чуть-чуть — и ее кости хрустнули бы, но Хейвен стерпела боль, не проронив ни слова.

— У тебя, наверное, ко мне много вопросов? — начала Вирджиния.

— Нет, — ответил Йейн. — Я уже выяснил, кто ты. Мне известно про Фебу и Кэлума.

— Значит, Хейвен просветила тебя. Тебе повезло, что ты нашел ее, — протянула Вирджиния. — Ведь это ужасно — быть одной на свете.

— Ты никогда не была одна! — воскликнул Йейн, потеряв терпение. — А как же твои сестры? А я?

— Словом сестры мы просто пользуемся. Это обычное название. А мне хотелось иметь настоящую семью. Я мечтала о ребенке, который бы любил меня. Я жаждала посвятить ему свою жизнь. Когда ты был совсем маленький, я тебя обожала. Я даже не разрешила отцу нанять няньку. Я хотела, чтобы ты был только мой. А потом…

— Я начал вспоминать, — подсказал матери Йейн.

— Да. И тогда я поняла, что твоим сердцем завладела Хейвен.

— Ты не пошла на компромисс, — заметил Йейн.

— Возможно. Но удар был сокрушительным. Затем у твоего отца случился роман с Фебой, и она гордо продемонстрировала мне своего сына. Я ей завидовала. Моей отвратительной сестре досталась чистая душа.

— Но теперь Кэлум вовсе не так чист, — вмешалась Хейвен.

— Да, — кивнула Вирджиния. — У бедного мальчика никогда не было матери, которая направляла бы его в жизни.