— Не понравится — я найду тебе что-нибудь другое, — радостно сказал папа, включая принтер. — А самое главное — приходи к нам на Новый год. Зина хочет собрать всех-всех-всех: и тебя, и Сашу…

Зина хочет — как вам это нравится?

— А маму?

— И маму, конечно. С этим ее пожилым другом, он очень симпатичный. А ты приводи своего мальчика с телевидения.

Которого — Володю или Славку-кузнечика? Может, позвать обоих?

— Пригласи подруг, Зиночка будет рада. Она ведь все время одна, бедная.

Бедная! Надо же, мне и в голову не приходило, что Зинка бедная. А она и правда одна — бывшие подружки ее замужества не поняли и не оценили, новых не появилось, папа все время в разъездах или работает. А маме что, лучше? Эх, Зина из магазина, зачем ты полезла в чужую жизнь?..

— Ты маме передашь наше приглашение?

А куда я денусь?

— Пап, откуда ты знаешь маминого Владимира Ильича?

— Они были у нас. Очень заботились о Зиночке, когда с ней случился тот ужасный криз. И потом приходили к нам чай пить.

— Чай?

— Зеленый чай. Этот Ильич на какой-то своей диете, а мама — сама знаешь…

Итак, мне надо было каким-нибудь деликатным образом передать приглашение маме и симпатичному Владимиру Ильичу. Желательно было сделать это в присутствии Ильича, чтобы маме стало неудобно отказываться. И пока я размышляла, как организовать эту акцию, они вдвоем явились ко мне в магазин, под ручку, краснощекие с мороза и веселые, как святочные скоморохи.

Ильич оказался крепким таким мужичком, высоким и сухощавым. Хоть и выглядел он явно старше мамы, но видно было, что он еще ого-го, не хуже своего тезки в восемнадцатом году. Он снял шапку и поклонился мне и Алене, которая смотрела на него, округлив глаза, с несчастным и испуганным видом. Эта Аленина реакция так меня удивила, что я едва ответила на приветствие. Но Ильич сразу взял инициативу в свои руки.

— Девушка меня узнала, — сказал он, прищурившись. — Это я просил ее вынести мне черепаху. Я давно охочусь на этих черепах. И в общежитии у вашего брата ее выкрали по моей просьбе.

Теперь настал мой черед таращить глаза. Алена, наоборот, вроде бы успокоилась. Мама стояла взволнованная, но гордая, как будто на сцене моего магазинчика представляли ее пьесу. И по-прежнему держала этого хмыря под руку. Его темно-синее пальто было почти того же цвета, что и ее финский пуховик, и от этого они казались одним слившимся существом, драконом с двумя краснощекими головами.

— Мне бы хотелось, чтобы здесь присутствовали все члены семьи, — продолжал Ильич уверенно, как будто говорил с броневика. — Но Аня настояла, что Катюша должна первой узнать правду. Тем более, что нам нужна именно ее черепаха.

Я оглянулась. Донателло, как ни в чем не бывало, смотрел поверх наших голов.

Владимир Ильич отошел от мамы, оперся о прилавок и положил перед собой черные кожаные перчатки. Глаза его устремились вдаль — на Донателло. Мы с Аленой только вертели головами, глядя на него, как змеи на заклинателя. Странно — несмотря на все позерство и вычурную театральность, мамин почтенный приятель скорее нравился мне, чем нет.

РАССКАЗ ВЛАДИМИРА ИЛЬИЧА

Мы познакомились с Тоней… Впрочем, неважно, в каком это было году. Для вас, молодых, это все равно дремучая старина.

Я был студентом-первокурсником, она — красавицей, королевой любого бала, который удостаивала своим присутствием. У нее было полно поклонников, взрослых и солидных людей. Никому из них она не оказывала предпочтения, но это мало утешало. Ведь и меня никак не выделяли из восхищенной толпы.

Так было, пока я не подарил ей черепах, четырех больших и одну маленькую.