Через несколько часов, закончив помогать Рейфу упаковывать вещи, я лежала в его объятиях и пялилась в темноте на вентилятор на потолке. Комнату тускло освещала луна в окне и синие огоньки наших заряжавшихся айфонов. Мне не удавалось заставить себя смотреть куда-нибудь ещё. Я помнила, что на полу возле ванной стояли его сумки с упакованным самым необходимым уже не на недели, а на месяцы. Я понимала, что на моем брелоке на столике рядом с сумками появился запасной ключ от его «Джипа». Рейф не особо вдавался в подробности, но, похоже, скоро вся комната опустеет, и он будет жить в Денвере, а я останусь в Чарльстоне.

Рейф уезжал.

Он уезжал, чтобы начать карьеру в высшей лиге, и эта карьера, возможно, станет нашим концом. Я пялилась на вращающийся вентилятор. Рейф обнял меня крепче. С момента, когда я благодаря ему почувствовала себя снова цельной, прошло всего несколько часов. И вот сейчас, при взгляде на его лицо, я снова чувствовала себя разбитой. Не отваживаясь взглянуть на него, не зная, спал он или нет, я прошептала в темноту:

— Рейф?

— Да, малышка?

Поняв, что сейчас ему так же грустно, как и мне, я почувствовала подступившие к горлу слёзы.

— Научи меня сохранять спокойствие.

Он прикоснулся губами к моему виску, и в груди у меня резко что-то оборвалось. Я с трудом подавила рыдание. Мягкие губы легонько коснулись моего плеча, а потом он нежно прошептал мне на ухо:

— Не могу.

— Почему? — послышался мой дрожащий голос.

Рейф прижал меня к себе крепче и прошептал снова:

— Я люблю тебя такой, какая ты есть.

— Эгоистично.

— Когда дело касается тебя, так всегда будет.

— Обещаешь?

Я взглянула на него и, даже несмотря на темноту, прочла у него на лице явное беспокойство. Я ненавидела себя за то, что омрачала день, который должен был стать самым великим днём в его жизни.

— Элис…

— Ты прав. Не нужно мне обещать. И никогда не нужно было.

— Всё не так.

Он навис надо мной и попытался стереть с моего лица боль сначала пальцами, а потом словами и поцелуями.

— Ты веришь, что я люблю тебя, Элис?

Злясь на саму себя, я кивнула:

— Да.

— Вот это и есть моё обещание.

Я снова кивнула. Рейф пылко меня поцеловал и устроился у меня между ног.

— Элис, послушай меня, — сказал он, поднимая и стягивая с меня футболку. — Мне плевать на весь мир, даже если он исчезнет завтра. Меня заботит судьба только крохотной кучки людей. Но, не видя твоего лица, я не смогу дышать, — заявил он, проталкивая внутрь меня пальцы.

У меня перехватило дыхание. Выгнув спину, я раздвинула ноги шире. Рейф поочередно втянул губами мои соски, а потом потерся головкой толстого члена о мою промежность. В теле чувствовалась приятная боль, но я всё равно призывно застонала.

Он толкнулся внутрь, и я хрипло выдохнула:

— Рейф.

— Мы не исчезнем, — пообещал он, яростно в меня вбиваясь. — Мы сможем.

Пурпурный дождь

Тяжело. Именно так я ощущала себя, проходя в день игры мимо флагов к входу, где стояла Голландка. Она с надеждой всматривалась в толпу, пока не увидела меня. Уголки её губ приподнялись в мягкой улыбке, и по напряженной позе я поняла, что она была уверена, что я не появлюсь.

Я пришла только из-за Энди. На протяжении всего дня я не могла представить себе, как поднимусь по ступеням на стадион, где не будет моего горячо любимого питчера с дерзким взглядом.

Для Энди. Это для Энди.

На следующий день после отъезда Рейфа Энди отправился к менеджеру и попросил об отмене своего контракта.